Восемнадцатый век и Французская революция - [15]

Сопротивление реформам Тюрго

Больше Тюрго не успел сделать ничего, да и то немногое, что было им сделано, было большею частью отменено после его отставки – и свобода хлебной торговли, и уничтожение дорожной повинности, и объявление свободы ремесленного труда. Против министра-реформатора со всех сторон поднялись враги, а врагами его были все те люди, которые жили, по его выражению, монополиями, привилегиями, злоупотреблениями, т. е. финансисты, боявшиеся отмены откупной системы налогов, хлебные барышники, извлекавшие выгоду из существовавших тогда стеснений торговли, парламенты, стоявшие на страже всяких консервативных интересов, привилегированные вообще, чувствовавшие в Тюрго своего врага, наконец, двор, недовольный экономией, которую министр стремился ввести в государственные расходы. Вопрос о хлебной торговле был одним из наиболее спорных для тогдашних публицистов и администраторов, и в числе литературных оппонентов министра выступил женевский банкир Неккер[6], сторонник протекционизма, незадолго перед тем увенчанный французской академией за «Похвалу Кольберу». Вопрос между тем имел большое практическое значение. В XVIII в. Франция, вследствие плохого состояния сельского хозяйства и частых неурожаев, постоянно чувствовала недостаток в хлебе, и обнищалый народ то и дело производил беспорядки из-за недостатка хлеба, грабил пекарни, амбары, обозы с зерном или мукой. Урожай 1774 г. был плохой, и ожидался не лучший урожай в 1775 г. Весною этого последнего года возникли подобные беспорядки в некоторых местностях Франции и приняли весьма широкие размеры, получив даже название «мучной войны» (guerre des farines). Эта смута, которую пришлось подавлять силой, поставив под ружье двадцать пять тысяч солдат, произошла не без постороннего подстрекательства против эдикта о свободе хлебной торговли, будто бы бывшего причиной вздорожания хлеба. Шайки грабителей, нападая на хлебные караваны, шедшие по Сене, топили в реке мешки с хлебом; другие жгли сараи с хлебными запасами, производили беспорядки на городских рынках, и все это делалось точно по какому-то приказу; даже ходили слухи, что у многих вожаков движения видели в руках большие деньги. 2 мая шайки появились в самом Версале и требовали у короля установления таксы на хлеб; на другой день они проникли в Париж и произвели там беспорядки, сопровождавшиеся грабежом. Только 4 числа военная сила остановила новую попытку грабежа. В эти трудные дни Тюрго проявил большую энергию, но парижский парламен/empт вступал с ним в пререкания и издавал распоряжения, шедшие вразрез с тем, что делал Тюрго для успокоения народа. 5 мая члены парламента были даже вызваны в торжественное заседание (lit de justice), где король поддержал меры своего министра. Между прочим, парламент мстил Тюрго и за то, что тот ранее высказывался против восстановления этого учреждения.

«Мучная война» не свалила Тюрго, как рассчитывали его враги. Напротив того, никогда в такой степени Людовик XVI не доверял своему министру. Тюрго видел в парламентской оппозиции помеху реформам, и ему приписывали слова: «дайте мне пять лет деспотизма, и Франция будет свободна». Восстановляя в ноябре 1774 г, парламент, Людовик XVI думал некоторыми распоряжениями своими сделать на будущее время невозможною прежнюю борьбу его членов с королевскою властью; но восстановленный парламент поспешил протестовать против всякого умаления его прав, поставив вместе с тем своею задачею препятствовать всякой реформе, которая грозила бы всему, что он называл древней конституцией королевства. В январе 1776 г. Тюрго представил королю шесть эдиктов, из которых один касался отмены дорожной повинности, другой – уничтожения цеховой организации. Первая мера уже раньше была им испробована в Лимузене, но так как в общем введении к шести эдиктам министр провозгласил принцип равенства всех земельных собственников перед налогом, то эдикт был встречен парламентом крайне недружелюбно. По этому пункту среди членов самого правительства также не было согласия, и эдикт о дорожной повинности был подписан королем после довольно долгих споров между его советниками. Против парламентской оппозиции эдикту решено было прибегнуть к lit de justice. Между тем возгорелась брошюрная борьба, и правительство запретило появившиеся против Тюрго памфлеты, на что парламент отвечал запрещением и сожжением упоминавшейся ранее брошюры Бонсерфа «О неудобстве феодальных прав» и даже привлечением её автора к суду. Тюрго взял последнего под свое покровительство – к великой радости Вольтера, следившего за всеми перипетиями этой борьбы Тюрго с защитниками старины; Вольтер находил брошюру Бонсерфа «превосходною книгою в интересе народа». Кроме эдикта о дорожной повинности, парламент представил «ремонстранцию» и против эдикта о цехах, установлявшего свободу труда, как одно из естественных прав личности, нарушение которого, как сказано было во введении к эдикту, не может быть узаконено ни давностью, ни силою власти. 12 марта состоялось в Версали lit de justice. Январские эдикты, которых парламент не хотел занести в свой регистр, были по приказанию короля, не согласившегося принять ремонстранции, включены вместе с четырьмя остальными в парламентский регистр, после чего и должны были получить законную силу. Тюрго оказался прав, когда советовал Людовику XVI не восстановлять парламенты. Действительно, они сделались главною помехою реформ. Если парижский парламент и был принужден принять эдикт о цехах, то в Бордо, в Тулузе, в Эксе, в Безансоне, в Ренне и в Дижоне эдикт этот так-таки и остался не внесенным в регистры. Протестуя против новых законов, парижский парламент находил их принципы опасными, нарушающими права собственности и влекущими за собой злоупотребление свободой; он отстаивал сословные и корпоративные привилегии и государственную опеку над личной свободой. Эдикт о цехах создал нового врага Тюрго и в среде парижской ремесленной олигархии, для которой свобода ремесленного труда была невыгодна. Кроме того, во время выработки шести эдиктов Тюрго пришел в столкновение и с другими министрами, и мало-помалу они его оставили.