Восемь знамен - [33]

— Теперь у меня свой корабль. Я могу увезти тебя в любой конец света.

— А как же штормы, скалы и морские чудища?

— «Альцеста» преодолела путь от Англии на Восток. Это многие тысячи миль. Она побывала уже во многих штормах. А что до морских зверей, то я плаваю по морям и океанам с двенадцати лет и ни разу не видел такого чудища, которое могло бы утопить корабль. — Сао отвела руки. — Но я вряд ли смогу командовать таким кораблем для тебя, если меня кастрируют, — добавил он.

— На что мне твой корабль? У меня же есть джонки.

— Никакой джонке не сравниться с «Альцестой», — заявил Роберт. — Под моим командованием она расправится в бою с любой джонкой. Что ты будешь делать, когда император пошлет против вас свои армии?

— Разве мой муж не разбил все армии в Шэньси?

— Провинциальных ополченцев. Будь уверена, когда император узнает о захвате Ханькоу, он направит против вас всю мощь знаменных войск.

— Тогда мы и тех разгромим.

— Ты не можешь быть в этом уверена, Сао. А если вас разобьют и вы предстанете перед императором или Хошэнем, что вас, по-твоему, ждет? Наверняка «смерть от тысячи порезов» — после того, как тебя попробуют все до единого солдаты его армии. — Сао стиснула зубы. — Опять-таки, даже если вы победите, то разве не захотите продвинуться вниз по реке до Нанкина и к самому морю? Для этого тебе понадобится боевой корабль и адмирал. Я буду нужен тебе, Сао.

Он не мог понять выражение ее лица, но был уверен, что его слова достигли цели.

— Ты можешь стать моим адмиралом не только в этом, — прошептала она. И взмахом руки отослала евнухов.

Он выиграл передышку — для себя, для Томми и для остальной команды. Но надолго ли, в тот момент Роберт еще не знал. От ножа он их увел, но положение оставалось по-прежнему угрожающим. Все его мечты потерпели крах. Мало того что уплыла тысяча таэлей, которую надеялся заполучить, так еще и свою кровную сотню потерял: мятежники, захватившие бригантину, наверняка опустошили его морской сундучок. Его судьба теперь накрепко связана с женщиной, чья красота соперничала лишь с ее же кровожадностью. Он не сомневался в том, что если их разобьют маньчжуры, то расправа над ним вряд ли будет менее скорой и мучительной, чем над Сао. Более того, все свои надежды разбогатеть он связывал с маньчжурами, с их правлением, а не с этим бушующим вокруг хаосом.

С другой стороны, все-таки он сохранил жизнь и здоровье. Ему с Томми разрешили вернуться на корабль и подготовить его к выходу в море под командованием Сао. На «Альцесте» теперь постоянно находилось около двадцати солдат Белых Лотосов, все оружие с корабля сняли, кроме, конечно, орудии, на которые китайцы поглядывали с опаской. Они никогда не видели таких больших пушек, в китайской армии давно уже применяли артиллерию, но та состояла лишь из легких полевых орудий. Баррингтон отказался от мысли попытаться снова завладеть кораблем и вырваться на свободу; даже если бы ему это удалось, армия Белых Лотосов все равно уже растеклась на несколько миль вниз по реке, и его захватили бы на первой же стоянке. Да и плавание вниз по реке без лоцмана казалось делом совсем не скорым, хотя он внимательно следил за тем, как Юнь Кайлу вел их вверх по реке.

И все-таки природная энергия Роберта вновь заявила о себе, стойло лишь ему смириться с фактом своего нечаянного превращения в мятежника. За время ожидания Хошэня он довольно хорошо изучил Ханькоу, и выяснилось: там, где прежде китайцы смотрели на него с неприязнью, как на прислужника ненавистного премьер-министра, теперь его встречали улыбками — ведь он находился на службе у Белых Лотосов и генерала Чжэн И. Жители Ханькоу, быстро сообразил Роберт, не надеялись, что их нынешняя удача продлится долго, — как ни крути, жизнь оставалась всего лишь перечнем неудач, — однако готовы были наслаждаться своей свободой от правительственного надзора возможно дольше.

Анархия захлестнула Ханькоу и его окрестности, но это была счастливая анархия. Город пережил уже момент дикой эйфории, когда маньчжуров и всех китайцев, которых подозревали в их поддержке, рубили на куски — мужчин, женщин и детей, превращая их тела в ужасающие обрубки плоти. После этого все притихли. Возможно, Белые Лотосы намеревались сформировать свое правительство, но на какое-то время победа слишком их окрылила, чтобы заботиться о законах, налогах и тому подобных вещах. Правда, Чжэн И с суровым видом вышагивал по улицам города и при первой возможности выступал с речами перед своими собратьями по оружию. Однако, несмотря на то что именно он возглавлял решающее наступление на город, Чжэн И оставался лишь одним из нескольких вожаков и любой из равных ему по положению мог отменить его приказ.

Между тем Чжэн И, без всякого сомнения, являлся личностью незаурядной. Ему не исполнилось и сорока — он вряд ли был намного старше Роберта. Сын состоятельного купца, слывшего также и хорошим воином, он вырос в острой ненависти к правящей маньчжурской элите. Китайская философия определила весьма практичный принцип, согласно которому жили эти люди: когда враг оказывался слишком силен, все разумные люди покорялись, потому что боги явно покровительствовали победителям; в то же время, если правительство проявляло слабость или погрязало в коррупции, долгом всех честных людей считалось восстать и скинуть его, потому что боги отворачивались от такого правительства. Общество Белых Лотосов утверждало, что с отречением императора Сяньлуна династия Цин не в состоянии более осуществлять правление и, следовательно, утратила Мандат Небес. По правде говоря, Чжэн И не было дела ни до какой другой философии, кроме своей собственной. Вне всякого сомнения, Чжэн видел себя основателем новой династии, он со своим сильным характером как нельзя лучше отвечал этому предназначению, тем более теперь, когда маньчжуры потерпели поражение. Вот только каким образом превратить этот ликующий сброд в армию и уж тем более как сплотить народ, об этом он не имел ни малейшего представления.