Восемь знамен - [31]

Перебравшаяся на сампан Сао встала над Робертом, за поясом у нее торчал окровавленный меч.

— Баррингтон, — подвала она и показалась ему большой кошкой, нависшей над беспомощной мышкой. — Ты бросил меня.

— У меня не было выбора, — выговорил Роберт, ненавидя себя за жалобный тон.

— У мужчины всегда есть выбор. Но теперь ты вернулся, — Сао улыбнулась и вдруг, без всякого перехода, улыбка обернулась злобным оскалом, — чтобы помочь чудовищу Хошэню уйти от правосудия.

Роберт понял, что, солгав ей, сделает самую большую ошибку в своей жизни.

— Я вернулся за деньгами, — ответил он. — И за тобой.

— Ты лжешь. — Сао гневно фыркнула и пнула его в бок, после чего гордо прошествовала на корму суденышка, которое уже приближалось к берегу.

Там их поджидала возбужденная толпа вооруженных людей, выкрикивающая проклятья в адрес англичан. Внимание Роберта привлек мужчина, который размашистым шагом шел к ним через людское скопище, народ перед ним шарахался в стороны, освобождая проход. Это был необычайно рослый для китайца здоровяк с высоким лбом и тонкими усами. Косички у него не имелось как знак того, что он восстал против маньчжуров.

— Чжэн И! — кричали в толпе. — Чжэн И!

Вождь бунтовщиков вышел на пристань и, оглядев пленных, обратился к жене:

— Кто эти люди?

— Мои пленники. Это тот самый варвар, о котором я тебе рассказывала.

Чжэн И смерил взглядом стоявшую на середине реки «Альцесту».

— Ты рассказывала еще о корабле, огромном, как самая большая из джонок. Сейчас проверим.

Он поднялся на сампан, а Роберта и Томми поспешно выволокли на берег.

Всяк норовил в них плюнуть и ткнуть палкой, когда спотыкающиеся и шатающиеся из стороны в сторону пленники, хватая ртом воздух, одолевали дорогу до дворца вице-императора. Дворец был разграблен, по комнатам сновали мужчины и женщины, расставляли уцелевшую мебель и старались навести хоть какой-то порядок.

В комнате, куда втолкнули Роберта и Томми, мебель полностью отсутствовала, так же как отсутствовала и малейшая возможность для побега, потому что вслед за ними туда вошли двое солдат с устрашающими палаческими мечами и, скрестив руки на груди, замерли у дверей, свирепо таращась на пленных.

— Мистер Баррингтон, мы умрем? — спросил Томми. Голос его дрожал.

— Думаю, да, Томми, — ответил Роберт, — и ты должен приготовиться, собраться с духом, помни, что ты христианин.

Глотая слезы, Томми смотрел на мечи. — Мне очень хочется пить, мистер Баррингтон. Как вы думаете, они дадут нам воды?

— А мы попросим, — сказал Роберт.

С трудом верилось, что время еще не перевалило за полдень — столько всего произошло после их бесшабашной попытки прорвать заслон; перед мысленным взором все еще стояла палуба с катящимися по ней головами — головами его товарищей. Впрочем, не так ли вскоре покатится и его собственная голова? Если только Чжэн И Сао не уготовит им нечто более ужасное. А у него было печальное предчувствие, что именно так она и сделает. Но ему тоже хотелось жить, не меньше, чем мальчику.

— Воды, — сказал он. — Нам нужна вода.

В ответ стражники презрительно скривили губы.

Одна за другой нескончаемо долго тянулись минуты, и с каждой из них жажда становилась все сильнее. Томми снова заплакал, крупные слезы покатились по его щекам. Роберт перестал ощущать связанные за спиной руки, и он начал подумывать о том, как бы ему встать и броситься на охранников — это, по крайней мере, сулило скорый конец. Но додумать мысль о самоубийстве ему не дали — дверь вдруг распахнулась и в комнату в сопровождении евнухов вошла Сао. Он вздохнул с облегчением, увидев, что она без меча. Сао встала над дрожащим от страха Томми и сказала стражам:

— Можете с ним позабавиться. Только не повредите ему ничего. Потом я скажу, что с ним делать. — Она повернулась к Роберту. — Возьмите этого.

Баррингтона схватили за плечи, проволокли по череде коридоров и втолкнули в просторную комнату с высоким потолком, в которой он увидел низкий столик со стоящими на нем блюдами; вокруг него были разложены подушки для сидения. Сао вошла следом за Робертом, села и жестом предложила ему занять место напротив. Один из евнухов разрезал веревку на запястьях пленника и присоединился к остальным сопровождающим, которые почтительной кучкой застыли в дальнем конце комнаты. Роберт растер руки и, когда кровь снова прилила к пальцам, поморщился от боли.

— Ешь, — велела Сао. — Ты же проголодался?

Живот сводило от голода, и Роберт не смог удержаться от глотка рисового вина. И от вопроса:

— Что со мной будет?

— Хошэневский холуй, — последовал презрительный ответ.

— Мне были нужны деньги, — сказал Роберт. — Среди своих я считаюсь бедняком. Я искал богатства. Разве это заслуживает презрения? Я не лез в китайскую политику.

— А я?

— Мой господин велел мне оставить тебя. Ты же была там.

Сао изящно подхватила палочками крохотный кусочек мяса и отправила в рот.

— Ты принес мне много несчастий.

— Я знаю. Ван Луцин рассказывал.

— Ван Луцин. — Она хмыкнула. — Его голова слетит с плеч одновременно с головой его господина. Но он потеряет не только голову. Из-за него меня высекли. Ты знаешь, что это такое?

Роберт содрогнулся — не столько от того, что представил это изящное создание распростертым на земле в ожидании палочных ударов, нагим, в окружении толпы, сколько от мысли, что ему по-прежнему грозит опасность.