Воры. История организованной преступности в России - [25]
«У нас, воров, суровые законы, Но по законам этим мы живем, И если Колька честь свою уронит, То мы его попробуем пером»[187].
Понятно, что за убийство «суки» можно было поплатиться жизнью — «вора» могло казнить государство либо могли порешить другие зэки-отступники. Убийц, с гордостью отбывавших и без того немалый тюремный срок, очередная прибавка совершенно не смущала. Но были и другие способы мщения, кроме ножа в бок в темноте. Преступника могли запереть на неделю в холодном карцере или заставить стоять на арктическом ветру в мокрой одежде. Или летом на Колыме оставить на ночь на улице, когда стаи комаров мешают видеть уже на расстоянии нескольких метров. Преступники, не боявшиеся прямых столкновений, не всегда относились к морозу, воспалению легких, туберкулезу и насекомым-кровососам с таким же наплевательством.
В течение 1930-х годов между этими двумя группами, «ворами» и «суками», сохранялось хрупкое перемирие. Они пытались игнорировать друг друга, насколько это возможно для кровных врагов. Так что мысль Солженицына о том, что три процента обитателей тюрьмы держали остальных преступников «в слепом повиновении», вряд ли можно считать совершенно верной, ведь имеются многочисленные свидетельства о постоянных случаях насилия внутри ГУЛАГа. Иными словами, «суки», которых было не так много, но которых поддерживал режим, знали, что вряд ли смогут вынудить «блатных» работать. Поэтому они сосредотачивали внимание на политзаключенных и мелких преступниках, представлявших большую часть населения ГУЛАГа. «Воры», хотя и ненавидели «сук», знали, что открытое неповиновение им приведет к не менее жесткой реакции государства. Они пытались игнорировать «сук» и в свою очередь тоже отыгрывались на политических и шпане. Власти, желавшие избежать прямого насилия, делали все возможное, чтобы разные группы содержались в разных лагерях, особенно на этапах, где контроль был значительно ослаблен. Некоторое время ГУЛАГ жил в условиях холодной войны — куда более беспокойной и стихийной, чем конфликт между США и СССР, однако обреченной на скорое окончание.
Смещение баланса
Ты был на войне? Ты взял в руки винтовку? Значит, ты — сука, самая настоящая сука и подлежишь наказанию по «закону». К тому же ты — трус! У тебя не хватило силы воли отказаться от маршевой роты — «взять срок» или даже умереть, но не брать винтовку!
«Вор», верный традициям, в книге Варлама Шаламова «Сучья война»[188]
Вторая мировая война положила неожиданно страшный конец этому статус-кво. После того как Германия в 1941 году вторглась в СССР, многие заключенные — в том числе и «блатные» — оказались в Красной армии, кто добровольно, а кто из-под палки. Первый удар немецкой армии прорвал советскую оборону и привел к огромным потерям, после чего был выпущен приказ наркома обороны № 227, согласно которому сотни тысяч зэков направлялись в штрафные батальоны, изначально созданные для борьбы с дезертирами. За первые три года войны в Красную армию перекочевал почти миллион заключенных ГУЛАГа[189]. Некоторые «воры» сопротивлялись изо всех сил; к примеру, Дмитрий Панин вспоминает бандита по кличке Лом-Лопата, который убил другого узника только для того, чтобы избежать штрафбата; его срок был настолько большим, что плюс 10 лет отсидки не имели значения[190]. Те, кто вызывался на войну добровольно (или не мог уклониться), считали, что они просто исполняют свой патриотический долг: да, они были преступниками, они презирали советский режим, однако любовь к родине была сильнее. Но, строго говоря, тем самым они нарушали кодекс воровского мира.
К 1944 году обстановка изменилась, и Кремль пересмотрел свои данные ранее обещания по поводу амнистии и сокращения сроков заключения. Зэков, призывников и добровольцев, начали снова возвращать в лагеря, и там они поняли, что в глазах «традиционалистов» стали предателями. Население ГУЛАГа, сократившееся в первые годы войны из-за военного призыва, смертности и необходимости дополнительной рабочей силы в сельском хозяйстве и промышленности, снова начало расти, особенно после того, как Сталин решил укрепить свою власть путем введения новых жестких законов.
Однако состав заключенных теперь был иным. К «ворам» и другим преступникам, служившим в армии и теперь считавшимся отступниками от воровского кодекса, присоединилось около полмиллиона бывших солдат и партизан, единственное «преступление» которых состояло в том, что они попали в плен, в то время как Сталин ожидал — и даже требовал, — чтобы они сражались до смерти. Для них «освобождение» означало перевод из иностранного лагеря в советский. Через «проверочно-фильтрационные лагеря» НКВД прошло свыше 300 тысяч солдат Красной армии. И хотя большинство из них освободили и позволили им жить гражданской жизнью или даже вернуться на воинскую службу, но как минимум треть из них оказалась в системе ГУЛАГа
