Воровка фруктов - [115]
И все же не обошлось без враждебности: пронеслась какая-то машина, на бешеной скорости, словно готовая всех поубивать, за рулем древний старик – не тот ли, что присутствовал на воскресной мессе под открытым небом, поддерживаемый со всех сторон? Похоже, с ним случилось чудо? Чудо, которое и обрекло его, кстати, на то, чтобы сделаться лихачом-убийцей, горе-водителем, который попадет на первую полосу «Oise-Hebdo»?
И еще одно воинственное действие: с неба буквально свалился дрон и прожужжал прямо над ее головой, так что у нее от воздушной волны спутались все волосы. Или это было мирное послание?
Она ни с кем не здоровалась, и с ней тоже никто не здоровался. Может быть, она снова стала невидимой? Как бы не так: из групп, сквозь которые она проходила, постоянно доносилось «О!», сказанное часто хором. Она то и дело шла, пятясь назад, бежала таким же образом, неслась таким же образом, и кто-то, увидевший ее за этим занятием, заметил, обращаясь к своим спутникам, что еще немного, и такой бег задом наперед станет олимпийским видом спорта или, по крайней мере, имеет все шансы войти в моду; бег задом наперед позволяет накопить силы для следующего затем рывка вперед, для спринта; в самом стремительном переходе от обратного хода к ходу вперед заключается невероятная сила, еще никем не исследованная (рассуждал эксперт).
Ее видели, когда она появилась со стороны огражденного участка леса, полные руки винограда, который хотя и совершенно вывелся в Вексене со времен Средневековья, – о нем напоминали разве что «rue des vignes», Виноградные улицы, имевшиеся в каждой деревне, – но все же выжил кое-где, забившись в глубь лесных кустов. Второй раз ее видели уже в лесу, посреди перекрестка, от которого отходили дорожки в шести разных направлениях, – простояв там довольно долго, она выбрала седьмое. И в последний раз она была замечена в чистом поле (к винограду прибавилась черника, собранная на «Бют де Рон», и дикая спаржа, росшая вдоль проселочной дороги между Маркмоном и Монвилем), где она взяла и вытряхнула все содержимое своего походного мешка в кусты, предварительно отобрав самое необходимое и сунув все под рубаху, хотя в другой версии ее истории она, кажется, сделала это уже давным-давно, в самом начале? Так или иначе все это барахло было чистым балластом, во время ее путешествия, ее пеших переходов и поездок, конечно, необходимым, но сейчас абсолютно ненужным.
Значит, не будет никакого переодевания по случаю праздника? Никакого нарядного платья? – Вот: она как раз подвязывает волосы лентой, с ее точки зрения, для праздника вполне годится. – А что за лента? – Я стою слишком далеко, вижу только, что она желтая. – Желтая лента? – Да, именно так: «a yellow ribbon. She wore a yellow ribbon»[53].
Времени еще было достаточно, много времени, и она оттягивала свое прибытие, все оттягивала и оттягивала. Казалось, будто и закат оттягивается, как в ветхозаветной истории, но в данном случае не для того, чтобы выиграть сражение. Тишина, которая звучала как хлопающие на ветру паруса. – Шмель или шершень начал жужжать, будто обозначив начальный аккорд, вступление к блюзу. Голубь гнался за соколом, тот пронзительно кричал от страха.
В одной деревне, на солнышке, лежала собака и заразила ее, когда она проходила мимо, своим зеванием. В следующей деревне с яблони свисала ветка, полная яблок, перевешиваясь через кладбищенскую ограду и заглядывая на кладбище. Все проселочные дороги тут в обрамлении сельскохозяйственных культур (она никогда не воровала сельскохозяйственные культуры, а фрукты почти всегда таскала в единственном числе и только если до них было трудно добраться, даже толком не увидеть, где-нибудь поближе к верхушке дерева). На следующем хуторе какой-то незнакомец поцеловал ей руку, а затем, возле отдельно стоящей усадьбы, какой-то господин, в парадном черном костюме и белой рубашке, его брюки хлопали по ногам на вечернем ветру, склонился перед ней в глубоком поклоне. Вспомнив «Бют де Рон», где она, лежа среди мха, собирала черные ягоды, они же черника, в качестве приношения на праздник, она подумала, что смотреть на ягоды снизу – это совсем не то, что смотреть… на облака, на свежевычищенную овчину, дрейфующую в синеве. Целое полотно облаков в форме пчелиных сот. Флотилия облаков, уверенно направляющаяся к нам в глубь страны. А потом ничего, кроме чистой синевы над нашими головами, а в синеве караван, который все тянулся и тянулся – караван птиц? – сама собой тянулась синева. Ветер в листве: последовательное перебирание веток. Два дрозда, или какие другие птицы, перекликаются друг с другом, пока одна птица не начинает перебивать другую: так можно, оказывается? Да. А потом птичий крик, такой истошный и пронзительный, как будто он предназначался не сородичам, а нам, людям. На каком-то участке пути вместе с охотниками заблудившийся кабаненок, пристроившийся к ней, воровке фруктов, с подветренной стороны, и трусивший, петляя, под ее защитой. Занесенные ветром на проселочные дороги листья все выглядели как «перистые», имеющие обыкновенно по несколько симметрично расположенных листьев на стебле, даже дубовые, и даже кукурузные, и даже разодранные пластиковые пакеты на песчаной дороге выглядели «перистыми». И под конец мы остановились и стали вглядываться в единственное айвовое дерево, с виду без всяких плодов, на окраине одной из вексенских деревушек, в надежде найти хоть что-то, и вот он нашелся, он обнаружил себя, круглясь среди листвы всем телом, плодовое тело, тот самый плод, отдельный, единственный.
Одна из самых щемящих повестей лауреата Нобелевской премии о женском самоопределении и борьбе с угрожающей безликостью. В один обычный зимний день тридцатилетняя Марианна, примерная жена, мать и домохозяйка, неожиданно для самой себя решает расстаться с мужем, только что вернувшимся из длительной командировки. При внешнем благополучии их семейная идиллия – унылая иллюзия, их дом – съемная «жилая ячейка» с «жутковато-зловещей» атмосферой, их отношения – неизбывное одиночество вдвоем. И теперь этой «женщине-левше» – наивной, неловкой, неприспособленной – предстоит уйти с «правого» и понятного пути и обрести наконец индивидуальность.
Петер Хандке – лауреат Нобелевской премии по литературе 2019 года, участник «группы 47», прозаик, драматург, сценарист, один из важнейших немецкоязычных писателей послевоенного времени. Тексты Хандке славятся уникальными лингвистическими решениями и насыщенным языком. Они о мире, о жизни, о нахождении в моменте и наслаждении им. Под обложкой этой книги собраны четыре повести: «Медленное возвращение домой», «Уроки горы Сен-Виктуар», «Детская история», «По деревням». Живописное и кинематографичное повествование откроет вам целый мир, придуманный настоящим художником и очень талантливым писателем.НОБЕЛЕВСКИЙ КОМИТЕТ: «За весомые произведения, в которых, мастерски используя возможности языка, Хандке исследует периферию и особенность человеческого опыта».
Бывший вратарь Йозеф Блох, бесцельно слоняясь по Вене, знакомится с кассиршей кинотеатра, остается у нее на ночь, а утром душит ее. После этого Джозеф бежит в маленький городок, где его бывшая подружка содержит большую гостиницу. И там, затаившись, через полицейские сводки, публикуемые в газетах, он следит за происходящим, понимая, что его преследователи все ближе и ближе...Это не шедевр, но прекрасная повесть о вратаре, пропустившем гол. Гол, который дал трещину в его жизни.
Петер Хандке – лауреат Нобелевской премии 2019 года, яркий представитель немецкоязычной литературы, талантливый стилист, сценарист многих известных кинофильмов, в числе которых «Небо над Берлином» и «Страх вратаря перед пенальти». «Второй меч» – последнее на данный момент произведение Хандке, написанное сразу после получения писателем Нобелевской премии. Громко и ясно звучит голос Хандке, и в многочисленных метафорах, едва уловимых аллюзиях угадываются отголоски мыслей и настроений автора. Что есть несправедливость и что есть месть? И в чем настоящая важность историй? «Второй меч» – книга, как это часто бывает у Хандке, о духовном путешествии и бесконечном созерцании окружающего мира.
Петер Хандке, прозаик, драматург, поэт, сценарист – вошел в европейскую литературу как Великий смутьян, став знаковой фигурой целого поколения, совершившего студенческую революцию 1968 года. Герои Хандке не позволяют себе просто жить, не позволяют жизни касаться их. Они коллекционируют пейзажи и быт всегда трактуют как бытие. Книги Хандке в первую очередь о воле к молчанию, о тоске по утраченному ответу.Вошедшая в настоящую книгу тетралогия Хандке («Медленное возвращение домой», «Учение горы Сент-Виктуар», «Детская история», «По деревням») вошла в европейскую литературу как притча-сказка Нового времени, рассказанная на его излете…
В австрийской литературе новелла не эрзац большой прозы и не проявление беспомощности; она имеет классическую родословную. «Бедный музыкант» Фр. Грильпарцера — родоначальник того повествовательного искусства, которое, не обладая большим дыханием, необходимым для социального романа, в силах раскрыть в индивидуальном «случае» внеиндивидуальное содержание.В этом смысле рассказы, собранные в настоящей книге, могут дать русскому читателю представление о том духовном климате, который преобладал среди писателей Австрии середины XX века.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Повествователь, сказочник, мифотворец, сатирик, мастер аллюзий и настоящий галлюциногенный реалист… Всё это — Мо Янь, один из величайших писателей современности, знаменитый китайский романист, который в 2012 году был удостоен Нобелевской премии по литературе. «Сорок одна хлопушка» на русском языке издаётся впервые и повествует о диковинном китайском городе, в котором все без ума от мяса. Девятнадцатилетний Ля Сяотун рассказывает старому монаху, а заодно и нам, истории из своей жизни и жизней других горожан, и чем дальше, тем глубже заводит нас в дебри и тайны этого фантасмагорического городка, который на самом деле является лишь аллегорическим отражением современного Китая. В городе, где родился и вырос Ло Сяотун, все без ума от мяса.
Клара совсем новая. С заразительным любопытством из-за широкого окна витрины она впитывает в себя окружающий мир – случайных прохожих, проезжающие машины и, конечно, живительное Солнце. Клара хочет узнать и запомнить как можно больше – так она сможет стать лучшей Искусственной Подругой своему будущему подростку От того, кто выберет Клару, будет зависеть ее судьба. Чистый, отчасти наивный взгляд на реальность, лишь слегка отличающуюся от нашей собственной, – вот, что дарит новый роман Кадзуо Исигуро. Каково это – любить? И можно ли быть человеком, если ты не совсем человек? Это история, рассказанная с обескураживающей искренностью, заставит вас по-новому ответить на эти вопросы. Кадзуо Исигуро – лауреат Нобелевской и Букеровской премий; автор, чьи произведения продаются миллионными тиражами.