Воронцов - [125]

Все это вместе составляет результат хороший, и мы в этом много обязаны своевременному узнанию чрез лазутчиков о сборе и направлении его и счастливому движению Фрейтага в Казах-Кичу, пред самым моментом переправы Шамиля, несколько верст выше чрез Сунжу, и скорому его преследованию по следам. Это самое поставило Шамиля с самого начала в фальшивое полохсение. Уже на Тереке Фрейтаг, может быть, мог бы действовать решительнее 18 числа; но с одной стороны он счел необходимым видеть Нестерова и обеспечить свое продовольствие, а с другой стороны они оба были обмануты фальшивым известием, что вся Большая Кабарда вооружилась и соединяется с Шамилем у Минарета. Как бы то ни было, все надежды Шамиля на народы Правого фланга и между ними надежды тех, которые ждали его и считали на возможность и последствия его к ним прибытия, все эти надежды пропали; а между Дагестанцами и другими, с ним пришедшими в столь неудачном походе, влияние и власть его более или менее должны уменьшится.

Теперь посмотрим, что он будет делать. Мы будем хладнокровно продолжать наши прежние предположения, а там что Богу угодно, то и будет. Скажу только еще, что если Шамиль имел большие намерения для будущности, то и тут он сделал большую ошибку в выборе на то времени. В первых известиях, полученных мною еще в Шемахе и на дороге, здешние наши начальники, или из опасения того, что сделают Кабардинцы, или по другим, неизвестным мне причинам, давали всему вид весьма серьезный и говорили о возможности потерять владычество России на Кавказе. Я этому с самого начала не поверил по двум причинам: 1-е по скорому преследованию Фрейтага и по уверенности, что большого восстания в Кабарде не будет, а 2), что если дела пойдут немного вдаль, то мы имели в нашу пользу ту огромную выгоду, что 12 батальонов 5-го корпуса (все тысячные батальоны), долженствующие идти в Россию, кроме одного, все еще были на местах и тотчас задержаны: 4 в Дагестане, а 8 на Линии и близ самого театра происшествий. С таким резервом успех наш не мог быть сомнителен, если бы Кабарда и восстала. Заводовский тотчас остановил и поворотил батальон, который был уже за Ставрополем, прочих придвинул; а один, попавшись в руки Фрейтага, участвовал в его походе, равно как и маршевые батальоны, идущие на комплектование новых полков, Дагестанского и Самурского. Теперь 4 батальона 13-й дивизии уже мною отпущены по прежнему направлению в Россию; прочие же задержаны на несколько недель, пока не везде осмотримся, и маршевые батальоны дойдут до своих новых полков. Все это я сам увижу, ибо отсель отправляюсь после завтра по Тереку на Внезапную, Чир-Юрт, Шуру и в Южный Дагестан.

Здесь в Кабарде все кончено и устроено; главные виновники, писавшие к Шамилю и просившие его прийти сюда, суть Магомет-Мирза Анзоров, Магомет Кожохов, Магомет Тилтеров и Магомет Куденетов; они скрылись в леса или в Чечню. С ними поступлено по твоей прокламации: они объявлены абреками, имение их конфисковано, и все положенные тобою штрафы и наказания объявлены против тех, которые дадут им малейшую помощь или убежище. Кроме этих четырех есть еще один эфенди Гаджи-Берцов, писавший призвание Шамилю и который попал в ту же категорию; главного же эфенди здесь Шаратлука, который хотя был у Шамиля, но его не призывал и потом немедленно явился к кн. Голицыну, мы удалили на время в Россию. Явившиеся ко мне здесь все князья выбрали для нового Кабардинского суда таких, которые не являлись к Шамилю, и все единодушно просили о строгом наказании настоящих виновных. В числе оставшихся у нас вернейшими и показавших более усердия, нельзя не отличить подполковн. князя Мисоста Атажухина, князя Алкаева Мисостова, Батыр-Бек-Тамбиева, подпоручика Мед-Кудепетова, Баты-Гирея Даутокова, Девлет-Гирея Тамбиева, Жашока Агоева, Магомета Намцова и некоторых других. Народ везде остался спокойным, и те только увлечены или вышли сами в горы, которые были на самой дороге Шамиля или как у Магомет-Анзорова, которого владетели к тому принудили. Теперь все до единого уже возвратились в свои аулы и все уже начали пахать и сеять, как будто ни в чем не бывало. Из тех, которые были собраны у Шамиля в Череке, партия была послана вместе с Чеченцами на Баксан, но как скоро встречены были кавалериею Фрейтага, то Кабардинцы отказались от боя, не смотря на увещания Магомет Анзорова; Чеченцам одним досталось от передовых казаков, и они оставили 5 тел. Ненависть между Кабардинцами, Чеченцами и Тавлинцами останется на долго весьма сильно. Голицыну были трудные минуты до прихода Фрейтага к Череку, и он не мог не ждать атаки для самого Нальчика; но решительно Шамиль не смел ничего атаковать и тем еще более показал слабость свою всем здешним народам.

Я здесь сижу у стола, на котором пишет обыкновенно Голицын и на котором лежат два закона, которые служат ему руководством: Кора во Французском переводе и твоя прокламация, и положение насчет Кабардинского народа. Я это письмо начал в Нальчике, продолжал сегодня 12 числа в Внезапной, а кончу, надеюсь, в Шуре. Вчера я осматривал и решил местность для построения укрепления на Эрак-Су, на половине дороги отсюда до Герзель-аула и в ровной дистанции 11 верст от сих двух укреплений и Таш-Кичу. Эта мера и постановление драгунского полка в Чир-Юрте, куда я сегодня иду, много успокоят и утвердят всю здешнюю плоскость. Из Шуры постараюсь отвечать на разные пункты письма твоего; между тем скажу теперь о причине, по которой отдан под суд полковник Копьев.