Ворон и Голландка - [106]

Искренне надеюсь, что ваши лучшие моменты еще впереди.

Тесс сложила письмо и поставила на него стакан, чтобы не унесло ветром. Есть на улице в середине ноября – техасская привычка, перенятая ею с удовольствием. Семьдесят пять градусов[213], ясное голубое небо. Ларри Макмертри[214], чье творчество скрасило две последние недели, пишет, что именно благодаря небу Техас такой особенный. Не только, подумала она. В такой день, как этот, и в таком ресторане, как «Ла Калеса», запросто влюбишься в Техас. В этот момент Тесс осознала, что только сейчас, когда она полностью отдалась Сан-Антонио и его очарованию, она готова покинуть город. Она долго боролась с ним, а он все время давал сдачи.

Может, город боролся за Ворона?

– Так куда попадет Эмми? – спросила Тесс Рика. – В суд или в лечебницу?

– Слушания о вменяемости состоятся явно не в ближайшие несколько недель. По-моему, она так решительно старается доказать свою нормальность, что это может стать лучшим свидетельством ненормальности.

– А Гас?

– Под арестом, и, уверен, его будут судить. Хотя и не вполне уверен, что вынесут приговор. Слыхал, самые влиятельные горожане уже выстраиваются в очередь, чтобы дать показания о моральном облике подсудимого. Зато Клей точно будет свидетельствовать против. Но наиболее изобличающим доказательством оказывается признание Гаса собственному сыну. Ведь Дарден, Уикс и Стив Виллануэве мертвы, а все остальное либо просто молва, либо слишком несущественно. В общем, для суда это никоим образом не плевое дело. И все же я рад, что не выступаю адвокатом Гаса Штерна.

– А ведь было время, – тихо вставила Кристина, – когда у тебя слюнки бы потекли при возможности взяться за такое.

– Это было до того, как мне пришлось выжать себя как лимон, чтобы оправдать свою невесту по обвинениям в воровстве и преступном нанесении ущерба. Не говоря уже о нападении.

– Нападении? – спросил Ворон, который вел себя необычно тихо и смотрел на еду без особого аппетита.

– Кетчуп считается, – сказал Рик и поцеловал левую руку Кристины, на которой красовалось кольцо с бриллиантом и которую он, казалось, больше не собирался выпускать.

Ворон засмеялся, но поморщился от боли. Тесс посочувствовала ему. Хуже нет во время смеха вспоминать, как ты хрупок, как тонка грань между жизнью и смертью. Она перенесла подобное весной, отделавшись, правда, ушибом ребра. Воспоминания Ворона будут жить значительно дольше.

– До свадьбы-то заживет? – спросила Кристина.

– А мы оба к вам приглашены или только Ворон?

– Оба. – Норвежка сделала паузу. – Хотя тебя, наверное, посадим со стороны жениха.

– Посмотрим, – сказала Тесс. – Еще целый год. Многое может случиться за год.

– Да уж. Уверен, мы с Крис еще разойдемся раз шесть-семь за это время, – сказал Рик. А потом так осторожно-осторожно спросил: – А вы чем собираетесь заняться?

– Прежде всего я собираюсь заставить миссис Нгуен отказаться от мысли, что Эсски – талисман «Ла Каситы». Им обеим нелегко будет это принять. Но нужно привезти Ворона в Шарлотсвилл, где он сможет воссоединиться наконец со своими родителями.

– А потом?

– Да, Тесс, – посмотрел на нее Ворон. Его лицо совсем осунулось и побледнело. С каким же удовольствием Фелиция примется его откармливать, чтобы он вернул потерянные двадцать фунтов![215] – Что потом?

– Моя работа в Балтиморе, я должна вернуться туда. Мой дом в Балтиморе, это мой город. Но я подумала, может, и ты захочешь туда вернуться. После всего. Чудо-городу тоже не помешало бы немного авангардного фольклора, знаешь ли.

– Бросить все это… – он обвел рукой прекрасный день, вкусную еду, все, что окружало их в городе, столь искусно соблазняющем людей, – ради Балтимора?

– И меня в придачу. Если это то, чего ты хочешь.

– А ты сама?

– Да.

– И мы будем жить вместе?

– Нет, – она не смогла сдержать улыбки, увидев, какой шок это вызвало у него. – Сейчас жизнь на Бонд– и Шекспир-стрит весьма усложнилась по той причине, что у Тайнера там появилась своя зубная щетка – надеюсь, ненадолго. К тому же совместная жизнь, пусть и неофициальная, была для нас камнем преткновения в последнее время. Мы лишь играли в общий дом, и это позволяло мне играть нашими отношениями. Если я когда-нибудь решусь жить с тобой, я отдамся этому целиком и полностью. Я опущусь на колено и попрошу тебя на мне жениться.

Губы Ворона превратились в тоненькую линию:

– Я хотел бы заметить, что по традиции опускаться на колено должен мужчина – и просить выйти за него замуж. Даже в наше время.

– А я, в свою очередь, хотела бы заметить, что по традиции мужчина должен выручать свою даму из беды. Даже в наше время.

Кристина с Риком рассмеялись, но Тесс была настроена серьезно.

Ворон, судя по всему, тоже. Он сделал глоток холодного чая – остальные пили пиво, а ему нельзя было мешать антибиотики с алкоголем, – и аккуратно разрезал кесадилью[216] на четыре части, потом на восемь, но сам к ней не притронулся.

– Ладно, будь по-твоему, – проговорил он. – Но у меня тоже условие. Когда-нибудь я тебя тоже спасу.

– О, Ворон… – она взяла его руку. Мир вокруг был почти нестерпимо живым. Она ощущала не только голубое небо над их головами, но и холод руки любимого, перец в сальсе, привкус лайма в пиве, игру света в бриллианте Кристины. Этого достаточно. Даже много. Изобилие. Наконец она поняла, что это такое.