Вор с черным языком - [86]

Когда Норригаль начала работать с чернилами, ощущение магии в воздухе усилилось, и я увидел удивительную вещь: она как будто ухватила какую-то нить из Обормота, спящего рядом со мной, привязала ее к игле, и, пока рисовала его изображение, настоящий кот разматывался, словно клубок шерсти. Норригаль не обводила контур, а потом заполняла его – она рисовала животное целиком, от хвоста до кончика носа; и когда половина работы была сделана, на столе лежала половина все еще храпевшего кота. Потом осталась только голова, капюшон слез, но ведьма оставила сонную траву возле крохотного носа Обормота. Он дышал. Я видел и чувствовал, как раздуваются и опадают нарисованные бока на моем бицепсе, но кошачья пасть на столе все еще вдыхала и выдыхала воздух, усы шевелились, а наконец-то закрывшиеся глаза дергались под опущенными веками. Потрясающая вещь эта магия – нетрудно понять, как она сводит некоторых людей с ума.

Норригаль объяснила мне все, когда кот целиком перешел в чернила.

– Ты не убил убийцу. Она осталась такой же, как раньше, только стала тихой и неподвижной. Твое сердце питает силой ее руну, и те, кто за ней наблюдает, видят, что она жива. Но будь осторожен: ты можешь разбудить спящего, если произнесешь настоящее имя кота или убийцы.

– Я не знаю ни того ни другого.

– Тогда будем надеяться, что они не настолько просты, чтобы произнести их случайно.

– А как еще можно разорвать чары?

– Хорошая ведьма может снять их с тебя и разбудить кота. Гроза тоже может. Никто не знает почему, но ведь молнии вылетают прямо из рук богов, и боги находятся рядом с нами, когда они вспыхивают. Если ты умрешь, кот умрет вместе с тобой или выпрыгнет из тебя живым – трудно предсказать, как получится. И следи за своими снами. Спантийка спит спокойно, потому что у птицы нет человеческого разума, и к тому же она любит свою хозяйку. А в тебе сидит враждебный разум, который обязательно попытается выбраться на волю. И проще всего это сделать, пока ты спишь и защищен хуже, чем обычно. Если тебе приснится кошмар, как татуировка сходит с тебя, особенно с кровью, немедленно просыпайся, потому что кот может вырваться, и тогда смертоносная стерва окажется прямо в твоей постели. Ну а сейчас убийца спрятана дважды: она внутри кота, а кот внутри тебя. Она как будто исчезла. Но не обманывай себя: рано или поздно тебе придется ее убить. Она в твоей крови, а ты в ее. Если она освободится, то сможет найти тебя, где бы ты ни был. Просто во сне.

Той ночью я лежал в холодной постели и размышлял, что делать дальше. Я все еще отвечал перед Гильдией, и первое винокурня стремительно приближалось.

«Постарайся попасть в Храву к первому винокурню, спустя две яркие луны».

Новолуние было прошлой ночью.

До конца месяца осталось чуть больше двух недель.

Семнадцать дней. На такую дальнюю дорогу времени никак не хватит.

На сколько я опоздаю?

На неделю?

На две?

Слово «постарайся» обнадеживало, если предположить, что Гильдия признает непредвиденные случайности. Например, кракен может потопить китобойное судно. Но много ли милосердия отпустит мне Гильдия, если ее ассасин будет молчать? Как часто она с ними переговаривалась, если вообще это делала?

И какой по счету день запустит мое до поры невидимое и неслышимое наказание?

Самое скотство в том, что я никак не смогу это узнать.

С первого числа мне каждый день придется бросать кости все с меньшими шансами на удачу, а на кону будет стоять все, что я люблю.

Ассасин угодила в ловушку, и на какое-то время Норригаль будет в безопасности, хотя я не сомневался, что Сеста намерена ее убить. Если я оставлю Гальву, Малка и Норригаль и пойду своей дорогой, кто-нибудь другой из Гильдии может взять их след и отправиться за ними. Скорее всего, Гильдия послала меня с Гальвой, чтобы ассасин оказалась рядом с королевой Мирейей и убила или, возможно, похитила ее. Я помешал их планам, хотя Гильдии понадобится время, чтобы это понять.

Лучший выход для меня – это помочь Гальве выполнить задуманное, потому что Норригаль послана Мертвоножкой ей на подмогу. А потом мне нужно собрать как можно больше денег для своего побега. Зачем обманывать себя? Я полностью облажался. Так или иначе Гильдия узнает, что я натворил, и накажет меня в назидание остальным. Но я еще могу исчезнуть. Если они узнают, что я их предал, моя семья попадет в беду. Ну а если я пропаду без вести и ассасин вместе со мной? С нами могло случиться любое несчастье, и они не станут попусту тратить время и мстить моим родным за то, в чем может и не быть моей вины.

А мои шансы исчезнуть увеличивались с каждым шагом на запад. Берущие были особенно сильны на востоке – в Испантии, Галлардии, Хольте. В центральных странах – Средиморье, Истрии, Антере и Нижнем Антере – они все еще оставались влиятельными. Но восточные королевства – Молрова, Востра и Бельтия – были для них скорее отдаленными рубежами.

Другим вариантом был Брайс – северная страна между Холтом и Средиморьем, от края до края покрытая почти нетронутым лесом. Гильдия не имела никакого желания усмирять дикие брайсийские кланы и еще меньше интересовалась торговлей оленьими кожами и лесом. Чем заняться вору в королевстве охотников, лесорубов и воинственных вождей? Ведь даже в их странной столице, построенной из дерева, жило меньше народу, чем в третьем по величине городе Холта. Если только я не собираюсь взяться за секиру и лук и поселиться в драном деревянном доме, увешанном оленьими рогами и отрубленными руками моих врагов. Лучше уж остаться на западе.