Вопреки искусству - [15]
Темнота в глазах, или это тельце мухи, темная перемычка между головой и телом, ее прозрачные сетчатые крылья, трепещущие в паутине, жужжание — металлический неживой гул, он становится громче, резче, настырнее, а потом наступает тишина.
Отбойный молоток, сверло, впивающееся в каменную спину. Сперва в камне появляется трещина, она становится все шире и шире, глубокая рана в спине, камень раскалывается надвое, дробится на более мелкие кусочки, они рассыпаются по траве будто останки какой-то гигантской туши, мясо и требуха, сердце, легкие, глотка, голова, мухи вьются над теплыми останками животных или человека, над чем-то, гнившим в земле, и сверло, которое с силой вдавливали в стену, поднимают в воздух, оно крутится вхолостую, отбойный молоток выключают, и он замолкает одновременно с мухой.
Строительная площадка на склоне к северу от дома, всего в двух шагах, недалеко от моря. Там строят детский сад. Шум со стройки порождает желание работать. Желание разрушать. Это шум детских голосов.
его ждешь его всегда ждешь будто несчастья или наказания, лежишь в постели в ожидании ужасных детских криков невыносимых криков в них прошлое сливается с будущим.
Дети, они невыносимы.
Необходимо поддерживать определенные системы. Дети нужны, они необходимы. Деятельность. Она должна, она будет продолжаться, такова необходимость.
Звук необходимости, я не выношу его.
Семь часов. Утро. Мне уже ясно, каким будет день: родители оставляют детей. Они отдают ребенка индустрии детства. Такова необходимость.
Я слышу, как она просыпается в соседней комнате, детской. Две кровати, и ни одного ребенка, она уже подросток, старше своего возраста, ее младшая сестра уехала из дома. Все изменилось, но комната осталась прежней, те же белые стены, фотографии лошадей, письменный стол и лампа, новая одежда, какие-то новые запахи, немного косметики, спрятанной под кроватью и прикрытой книжками, карманное зеркальце. Новое лицо конечно же, маска, маска подростка, который говорит: «Все в порядке, у меня все отлично», хотя на самом деле порядка нет и все не так уж и отлично, однако маска успокаивает, при всей своей тревожной яркости она внушает надежду.
Новый возраст, новое тело, но комната не изменилась, она прежняя, она держится, зацепившись за что-то из прошлого, что тоже в свою очередь должно было бы измениться, но она висит словно в воздухе, связанная с остальным домом тонюсенькими ниточками, она крепится к тому, чего уже нет.
Она просыпается за стеной. Начинается день. Я счастлив, что мне никуда не надо идти.
Стоит ей выйти за порог, в школу, я сажусь и принимаюсь ждать, когда она вернется домой. Я жду, когда она вернется домой; однажды она позвонит и скажет, что переночует у подружки; однажды она позвонит и скажет, что останется у друга; однажды она позвонит и скажет, что переезжает в город, что переезжает в другой город; я жду этого.
Я жду, что меня покинут. Однажды раздастся звонок, и она скажет, что переезжает в другую страну, скорее всего, видеться мы будем не часто, наверное, все реже и реже, скорее всего, нет, она не знает когда, может, на Рождество, может, на Новый год, а может, и нет. «Летом», — скажет она.
Я жду лета.
Я жду ее, почему ее до сих пор нет, уроки закончились в половине третьего, а сейчас почти четыре, обед готов, куда она запропастилась? Однажды она не вернется. Но сегодня возвращается, она опоздала, потому что заболталась с Оскаром, простояла почти час на остановке. О чем они с ним разговаривают?
О чем они думают, чем занимаются? Через два-три года я останусь ни с чем и ни при чем.
Я готовлю себя к одиночеству.
Утреннее солнце согревает деревянные стены дома. Белого дома. Белой кровати. Я жду, когда родится первое предложение: «А потом все вдруг залил белый свет и спрятал нас».
Она исчезает в этой белизне. Будто мама, которая исчезала когда хотела. Прозрачное небытие. Что-то белое посреди всеобщей белизны. Что-то злое. Зло, таящееся в видимом. Оно не исчезает.
Что-то белое в ярком утреннем свете. Ты видишь его, а потом оно вновь невидимо.
Что-то ужасающе белое днем. И ночью.
Белый образ матери. До боли прозрачный.
Она не исчезает.
Никогда
Не исчезает,
пока несуществующее причиняет зло.
Она причиняет зло, эта добрая мать, которой нет
и не было,
когда она была здесь.
День выглядит так:
Белое.
Рододендроны. Боярышник. Сирень. Сигареты. Солнце. Что-то темное.
Повтор дня вчерашнего и дня завтрашнего. Что-то темное днем. И завтра — вновь. Что-то темное.
Оно не исчезает.
Я просыпаюсь и вижу возле своей головы чью-то руку. Этой руке уже много лет, кожа на ней сморщилась и обвисла, рука словно отвергла эту кожу, она уже принадлежит не телу, а времени, чему-то грядущему. Чья это рука? В полусне я разглядываю ее, желтоватую с коричневыми пятнышками и тонкими темными морщинками или бороздками. Они опутывают руку, словно ночью кто-то пробрался сюда и острейшим скальпелем исполосовал кожу, оставив почти незаметные линии. И я вдруг замечаю, что линии эти складываются в одно-единственное слово.
Эта могла быть рука бабушки. Или мамы, но тогда выходит, что мама меня уже взрослого держит на руках, но такого никогда не было и быть не могло, однако же я узнаю материнскую руку.
Давно замечено, что во время пеших прогулок в голову часто приходят разнообразные интересные мысли — ими Томас Эспедаль щедро делится со своим читателем. Любители игр с мировой философией, историей искусств и литературы XIX–XX вв. смогут свою жажду интеллектуальных шалостей удовлетворить в достойной компании, следуя за автором по дорогам Скандинавии, Европы, Африки и обеих Америк.В наш сверхтехнологичный век, когда пешие прогулки стали роскошью, а не простейшим способом попасть из пункта «А» в пункт «Б», из жизни городского жителя постепенно исчезает то неповторимое ощущение свободы, которое накатывает на человека, когда он широко шагает по улицам, полям и лесам этого неповторимого и удивительного глобуса.Из иллюминатора самого мощного самолёта, с палубы самой дорогой яхты, из окна новейшей модели автомобиля вы никогда не увидите того, что доступно обычному пешеходу.Томас Эспедаль приглашает нас туда, где ступала нога человека, и человеку было хорошо, где глаза человека наслаждались удивительными видами, в душе пела свирель, а в голове роились любопытнейшие соображения.Давно замечено, что во время пеших прогулок в голову часто приходят разнообразные интересные мысли — ими Томас Эспедаль щедро делится со своим читателем.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Алексей Моторов — автор блестящих воспоминаний о работе в реанимации одной из столичных больниц. Его первая книга «Юные годы медбрата Паровозова» имела огромный читательский успех, стала «Книгой месяца» в книжном магазине «Москва», вошла в лонг-лист премии «Большая книга» и получила Приз читательских симпатий литературной премии «НОС».В «Преступлении доктора Паровозова» Моторов продолжает рассказ о своей жизни. Его студенческие годы пришлись на бурные и голодные девяностые. Кем он только не работал, учась в мединституте, прежде чем стать врачом в 1-й Градской! Остроумно и увлекательно он описывает безумные больничные будни, смешные и драматические случаи из своей практики, детство в пионерлагерях конца семидесятых и октябрьский путч 93-го, когда ему, врачу-урологу, пришлось оперировать необычных пациентов.
Автор книг о Джобсе и Эйнштейне на сей раз обратился к биографии титана Ренессанса — Леонардо да Винчи. Айзексон прежде всего обращает внимание на редкое сочетание пытливого ума ученого и фантазии художника. Свои познания в анатомии, математике, оптике он применял и изобретая летательные аппараты или катапульты, и рассчитывая перспективу в «Тайной вечере» или наделяя Мону Лизу ее загадочной улыбкой. На стыке науки и искусств и рождались шедевры Леонардо. Леонардо был гением, но это еще не все: он был олицетворением всемирного разума, стремившегося постичь весь сотворенный мир и осмыслить место человека в нем.
«Правда о деле Гарри Квеберта» вышла в 2012 году и сразу стала бестселлером. Едва появившись на прилавках, книга в одной только Франции разошлась огромным тиражом и была переведена на тридцать языков, а ее автор, двадцатисемилетний швейцарец Жоэль Диккер, получил Гран-при Французской академии за лучший роман и Гонкуровскую премию лицеистов. Действие этой истории с головокружительным сюжетом и неожиданным концом происходит в США. Молодой успешный романист Маркус Гольдман мается от отсутствия вдохновения и отправляется за помощью к своему учителю, знаменитому писателю Гарри Квеберту.
После «Правды о деле Гарри Квеберта», выдержавшей тираж в несколько миллионов и принесшей автору Гран-при Французской академии и Гонкуровскую премию лицеистов, новый роман тридцатилетнего швейцарца Жоэля Диккера сразу занял верхние строчки в рейтингах продаж. В «Книге Балтиморов» Диккер вновь выводит на сцену героя своего нашумевшего бестселлера — молодого писателя Маркуса Гольдмана. В этой семейной саге с почти детективным сюжетом Маркус расследует тайны близких ему людей. С детства его восхищала богатая и успешная ветвь семейства Гольдманов из Балтимора.