Вопреки искусству - [16]
Или это моя собственная рука, или же рука моей матери, живущая в моей руке, она, наверное, вселилась туда ночью.
А может, я перенял ее движения. Я прижимаюсь щекой к этой руке, так она прижимала руку к щеке, своей или моей.
А может, это совсем чужая рука? И я лежу возле чужой стареющей женщины.
В обвисшей коже я читаю слово «старость».
Рука любви? Когда человек ночью обнимает сам себя.
Моя рука. Она принадлежит моей матери.
Моя мама работала секретарем. Большую часть своей сознательной жизни она просидела за пишущей машинкой.
Первая пишущая машинка досталась мне от нее.
А уже спустя несколько лет руки матери стали моими руками, ее рука вселилась в мою руку. Я пишу ее руками, у меня ее движения, и работа у нас одинаковая: мы производим слова и предложения.
Мы сидим за пишущей машинкой. Час за часом. День за днем. Год за годом. Наше слегка полноватое тело склоняется над машинкой, а голова будто висит меж плеч, наша спина распрямляется и не желает поворачиваться, не хочет, чтобы ее тревожили, и замирает в одном и том же положении. Мы сидим спиной к двери.
Мы работаем. Вся она не умрет, я по-своему не даю, сажусь как она, стучу по клавишам, выбивая на белой бумаге черные буквы, заполняя листы словами и предложениями. Потом я закуриваю. Зажав сигарету между указательным и средним пальцем, я приподнимаю голову и готовлюсь сжать губами белый цилиндрик, быстро темнеющий с одного края, темное колечко пепла опускается все ниже по бумажной оболочке, и с каждым вдохом, с каждой затяжкой мы вдыхаем это черное.
Я по-своему унаследовал у нее и смерть, мы одинаково курим, одинаково пишем, правой рукой делая заметки, и зажимаем сигарету во рту, когда перепечатываем заметки на белый лист, бегая обеими руками по клавишам.
Проснувшись, я понимаю, что рука моя постарела, она лежит под головой; ночью я прижимал ее к щеке, и от этого я вспоминаю маму, я очень ясно вижу ее, она лежит возле меня, как не лежала никогда, она лежит рядом и гладит меня по щеке. Мне ужасно ее не хватает.
Появляются названия. Появляются краски. Звуки, запахи. Начавшись, день возрождает день вчерашний и предсказывает завтрашний. Совершенно обычный день. Хороший. Рабочий. Безупречный. День, похожий на все остальные дни, он вольется в череду будней, он ничем от них не отличается. Идти мне никуда не надо. Я весь день просижу за письменной машинкой. Четверг, двенадцатое апреля. Сегодня я буду писать о маме.
~~~
Проведя последние военные месяцы у родственников в Сандефьорде, на хуторе во Фьалере, Эйвинд Эспедал Ольсен вернулся на улицу Микаэля Крона. Домой приехал выросший, окрепший и загоревший мальчик, который мечтал лишь о том, как бы побыстрее уехать из дома. Подальше от тесной квартирки и от улицы, длинной серой улицы в рабочем районе, где по обеим сторонам выстроились серые дома. Жить там ему не хотелось. После школы он все чаще и чаще отправлялся в город — шел по площади Дании, проходил через Новый парк, мимо церкви Святого Иоанна и по лестнице спускался к центру. Он бродил по улицам, вверх и вниз по холмам, заглядывая в окна магазинов, останавливаясь возле гостиниц и кондитерских и рассматривая девушек. Ему нравилось бродить по городу. Он заходил на рынок и смотрел, как мальчишки продают рыбу. Они были его ровесники, но работали. Ему хотелось работать. Хотелось уехать. Дважды в неделю он занимался боксом в клубе «Бьоргвин», в спортзале в центре города. В раздевалке стояли железные шкафчики и лавки в ряд. За Эйвиндом был закреплен собственный шкаф. В некоторых шкафчиках висели фотографии знаменитых боксеров, в других — голых девиц. Эйвинд оделся: гетры, шорты, майка. Он обмотал запястья эластичной лентой, завязал потуже шнурки на ботинках, положил в пакет капу и боксерские перчатки, пакет он взял с собой в зал. Он прыгал через скакалку, махал руками и делал приседания, разогревался. Двигался гуськом с другими по залу, тренируя выпады и удары, наскакивал и бил. Он боксировал с тенью. С грушей. Бил по тренерской открытой перчатке, боксировал в паре со сменой партнера, участвовал в боях в переполненном зале. Дважды в неделю. По выходным проводились соревнования — дома и в других городах, он дрался с противниками из Трондхейма и Ставангера, из Осло и городов поменьше. Он дрался с русскими и финнами, шведами, немцами и англичанами, мальчишками с улиц, подобных той, на которой вырос сам, из семей, похожих на нашу, рабочую семью, ребята из этих семей дрались с другими такими же мальчишками. На улице возле спортзала стояли девочки, они следили за матчами в окно и дожидались, когда боксеры будут расходиться. Некоторые мальчишки проходили мимо, а некоторые останавливались поболтать. Пококетничать. Одну из девочек Эйвинд отметил — она одевалась не так, как остальные, вела себя по-другому, казалась высокомерной и заносчивой. Эйвинд думал, что иметь с такой дело несладко. Она всегда была дорого одета, и стиль у нее был особый, а волосы коротко подстрижены. Разговаривала она немного свысока, снисходительно, будто слишком хороша для этого места и ей не пристало стоять тут, возле спортзала. Зачем же она тогда приходит сюда? Зачем толчется рядом с девочками, на которых так не похожа? Может, она из хорошей, богатой семьи — тогда почему она приходит к спортзалу и дожидается боксеров? Однажды она расскажет ему, что приходила к спортзалу, потому что родители ей это запрещали. Они не разрешали ей приближаться к девочкам, рядом с которыми она там стояла. Они много чего еще запрещали. «Я курю, потому что мне нельзя курить, а здесь я стою, потому что родители разрешают мне дружить лишь с теми девочками, с которыми мне скучно. И я стараюсь нарушать побольше запретов. Например, мне наверняка запретили бы стоять тут и разговаривать с тобой», — сказала она. Они вместе вышли из спортклуба и направились к центру. «И ты сейчас идешь со мной, потому что тебе нельзя?» — спросил он. «Даже не знаю, почему я вообще с тобой иду, — ответила она. — Хочешь, покажу тебе, где я живу? Я всегда прихожу домой на полчаса позже чем положено. Вот наша дверь, видишь — она заперта, а ключа от нее у меня нет. Мне не дают ключа от собственного дома. Моя мама говорит, что никогда не станет такой, как ее мать, а на самом деле она стала точь-в-точь такая. А может, даже и строже, — девочка закатила глаза. — А ВОТ Я УЖ ТОЧНО НИКОГДА НЕ СТАНУ как моя мать! — заявила она. — Я никогда не стану повторять тех ошибок, которые допустила она, и ее мать, и другие матери. Ни за что не буду обращаться с моей дочкой или сыном так, как она со мной!» Он кивнул. Он пожал плечами. Они стояли возле дома 7 по Рыночной улице. Она жила прямо в центре, на седьмом этаже, из ее квартиры был виден весь город. Он прочитал имена на табличке. Ее фамилия Юханнессен. Она нажала на кнопку звонка. На табличке было написано: «Агота и Эрлинг Юханнессен». «Сейчас спустится мать, — сказала она, — ты лучше иди».
Давно замечено, что во время пеших прогулок в голову часто приходят разнообразные интересные мысли — ими Томас Эспедаль щедро делится со своим читателем. Любители игр с мировой философией, историей искусств и литературы XIX–XX вв. смогут свою жажду интеллектуальных шалостей удовлетворить в достойной компании, следуя за автором по дорогам Скандинавии, Европы, Африки и обеих Америк.В наш сверхтехнологичный век, когда пешие прогулки стали роскошью, а не простейшим способом попасть из пункта «А» в пункт «Б», из жизни городского жителя постепенно исчезает то неповторимое ощущение свободы, которое накатывает на человека, когда он широко шагает по улицам, полям и лесам этого неповторимого и удивительного глобуса.Из иллюминатора самого мощного самолёта, с палубы самой дорогой яхты, из окна новейшей модели автомобиля вы никогда не увидите того, что доступно обычному пешеходу.Томас Эспедаль приглашает нас туда, где ступала нога человека, и человеку было хорошо, где глаза человека наслаждались удивительными видами, в душе пела свирель, а в голове роились любопытнейшие соображения.Давно замечено, что во время пеших прогулок в голову часто приходят разнообразные интересные мысли — ими Томас Эспедаль щедро делится со своим читателем.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
Алексей Моторов — автор блестящих воспоминаний о работе в реанимации одной из столичных больниц. Его первая книга «Юные годы медбрата Паровозова» имела огромный читательский успех, стала «Книгой месяца» в книжном магазине «Москва», вошла в лонг-лист премии «Большая книга» и получила Приз читательских симпатий литературной премии «НОС».В «Преступлении доктора Паровозова» Моторов продолжает рассказ о своей жизни. Его студенческие годы пришлись на бурные и голодные девяностые. Кем он только не работал, учась в мединституте, прежде чем стать врачом в 1-й Градской! Остроумно и увлекательно он описывает безумные больничные будни, смешные и драматические случаи из своей практики, детство в пионерлагерях конца семидесятых и октябрьский путч 93-го, когда ему, врачу-урологу, пришлось оперировать необычных пациентов.
Автор книг о Джобсе и Эйнштейне на сей раз обратился к биографии титана Ренессанса — Леонардо да Винчи. Айзексон прежде всего обращает внимание на редкое сочетание пытливого ума ученого и фантазии художника. Свои познания в анатомии, математике, оптике он применял и изобретая летательные аппараты или катапульты, и рассчитывая перспективу в «Тайной вечере» или наделяя Мону Лизу ее загадочной улыбкой. На стыке науки и искусств и рождались шедевры Леонардо. Леонардо был гением, но это еще не все: он был олицетворением всемирного разума, стремившегося постичь весь сотворенный мир и осмыслить место человека в нем.
«Правда о деле Гарри Квеберта» вышла в 2012 году и сразу стала бестселлером. Едва появившись на прилавках, книга в одной только Франции разошлась огромным тиражом и была переведена на тридцать языков, а ее автор, двадцатисемилетний швейцарец Жоэль Диккер, получил Гран-при Французской академии за лучший роман и Гонкуровскую премию лицеистов. Действие этой истории с головокружительным сюжетом и неожиданным концом происходит в США. Молодой успешный романист Маркус Гольдман мается от отсутствия вдохновения и отправляется за помощью к своему учителю, знаменитому писателю Гарри Квеберту.
После «Правды о деле Гарри Квеберта», выдержавшей тираж в несколько миллионов и принесшей автору Гран-при Французской академии и Гонкуровскую премию лицеистов, новый роман тридцатилетнего швейцарца Жоэля Диккера сразу занял верхние строчки в рейтингах продаж. В «Книге Балтиморов» Диккер вновь выводит на сцену героя своего нашумевшего бестселлера — молодого писателя Маркуса Гольдмана. В этой семейной саге с почти детективным сюжетом Маркус расследует тайны близких ему людей. С детства его восхищала богатая и успешная ветвь семейства Гольдманов из Балтимора.