Вооруженные силы Чили: пример империалистического проникновения - [55]

А потом начинается физподготовка. Надевают на тебя стальную каску, тяжелые ботинки, брюки и пуловер. И больше ничего. И говорят: «Мы должны пробежать 14 километров. Начнем по одному». И вот в 7 часов тебя вытаскивают из постели и заставляют пробежать километр, затем снова физподготовка. Это один этап подготовки. Начинаются также и занятия по прыжкам. В течение часа тебя сбрасывают с высоты в 2 фута… Измеряют все на футы, все меры иностранные; не метры, ничего подобного. Меня это очень удивило. К примеру, с высоты в 2,4 и 6 футов. Тебя сбрасывают час, два… Все становятся синими. А потом — самолет, но не настоящий, а макет. Он служит для разучивания движений.

И наказания даются в десять выжиманий на руках. «Делай десять!» — говорят тебе, и ты ложишься на землю и делаешь десять выжиманий. Порой мне приходилось делать тысячу четыреста таких движений в день только в качестве наказания. Только за то, что посмотрел в сторону, что моргнул. Так вот, все это длится одну неделю, более или менее. Прыжки. Затем переводят на вышку с лямками, и ты начинаешь упражняться. Тебя заставляют достаточно пострадать. Они ведь к тому же и большие садисты: не смотрят на тебя как на личность, не объясняют, что это необходимо для сохранения твоей же жизни, а просто требуют, исходя из чисто физического состояния. На этом, на физическом состоянии, они очень настаивают. Тебя заставляют взяться за канат и подтянуться на руках, через некоторое время начинают ныть руки, а тебе говорят: «Терпи, терпи…» Иные порой выдерживают две-три минуты, а у меня бежали слезы.

Журналист:Иначе говоря, речь идет о том, чтобы подготовить жестоких людей.

Гонсалес: Жестоких, и в высшей степени.

Журналист:Для чего, как ты думаешь, они стараются подготовить жестоких людей?

Гонсалес: Для того чтобы превратить их в людей бездушных. В людей-автоматов.

Журналист:Для чего?

Гонсалес: Для того, чтобы они участвовали в массовых уничтожениях людей. Иначе говоря, они готовят не людей, речь идет не о просто людях жестоких, а о дьяволах. О дьяволах, у которых одна цель: убивать.

Журналист: Убивать, кого?

Гонсалес: Убивать врага. Сначала ты не знаешь, какого. Потом тебе говорят: убивать партизана, ты узнаешь, что врагом может быть любой: и тот, кто кинул в тебя гранату, и тот, кто побеспокоил тебя ночью; но только потом, когда ты уже закончил день и выдохся, они говорят, что придет партизан, какой-то партизан по имени Кичипуа. Они всегда используют индейские имена, имена, которые звучат на индейский лад.

Журналист: Иными словами, индейцы — это и есть партизаны.

Гонсалес: Конечно. И кажется, именно в это время был кризис в отношениях с индейцами. С мапучес на юге. Там действовали воздушные силы и уничтожили немыслимое число людей.

Журналист:В Чили? Убийство индейцев?

Гонсалес: Так нам рассказывали. Что должны были убить там пять или шесть индейцев, и дело замяли. Подожди, дай мне вспомнить… Это было местечко из тех, где в резервациях живут мапучес, на юге Чили. И кажется, готовилось восстание или что-то в этом роде. Тогда туда вошли люди из военно-воздушных сил, и у них убили одного из офицеров, а те убили, не знаю сколько мапучес. Я это хорошо помню, поскольку нам рассказывали, что индейцы были полны стремления освободиться и что нельзя было повторять историю Соединенных Штатов, когда индеец воевал против белых. Конечно, я не могу утверждать, что все это дело о побоище происходило именно так, но так нам рассказывали.

Журналист: Ты рассказывал мне о подготовке.

Гонсалес: Ах да, о подготовке. На деле они систематически готовят человека-машину, машину, готовую выполнить любой приказ: «Огонь! Прыгай! Стреляй! Бросай гранату! Прыгай! Огонь! Бросай гранату! Стреляй!» В общем, человек-автомат на все 100 процентов. И скажу тебе, что я, когда останавливался у дверцы самолета в боевой готовности, был уже не я. Подходил момент, когда до дверцы мне оставалось три шага… «Прыгай!» Я смотрел на зеленый свет, и забывал о себе, мне казалось, что меня втиснули в другое существо, чувство было такое, как будто у тебя двойная личность, новая личность. Тогда я делал три шага, прыгал и кричал: «Кондооор!»… Падая вниз, видел только стропы, досылал патрон, брал в руки гранату и думал, что внизу находятся красные, которые пришли, не знаю откуда… и тысячи других вещей, думал, что надо быть осторожным, что ветер такой-то, и приземлялся… и иногда начинал плакать.

Журналист: Почему?

Гонсалес: Думаю, что из-за нервного напряжения. Офицеры говорили нам, что каждый прыжок стоит двух бессонных ночей. Что американцы в этом деле фантастичны, среди них есть типы, прыгавшие чуть ли не 400 раз. Классность измеряется количеством прыжков. Что среди американцев есть типы, которые имеют на своем счету по 480 прыжков, что они не проверяют снаряжение, что прыгают так, что они ужасно храбрые и решительные, в общем люди из другого мира. Что ради родины они делают все.

Журналист:Сколько времени пробыл ты в этой части?

Гонсалес: Восемь месяцев.

Журналист:Ты чувствовал себя очень несчастным и подавленным офицерами?

Гонсалес: Поначалу нет. Я был человеком очень уважительным. Для меня было важно, чтобы меня любили. С другой стороны, с моей точки зрения, я был уже не я. Я чувствовал себя подмененным, изломанным, во мне ликвидировали все, что во мне было раньше. Я не испытывал любви ни к чему.