Вольтер - [44]
Вольтер пригласил молодых супругов в Сире и превосходно их принял. Он был очень доволен своими семейными делами. Мадам Дени — отнюдь. Она была недовольна и тем, что он так много тратит на замок и его хозяйку, и тем, что он в «полном подчинении» у Эмилии. «Подумать только, как должен жить самый знаменитый человек Европы!» — говорила она, однако тоже не в лицо, а за спиной. Мари Луиза вскоре уехала с мужем в гарнизонный городок. Супружество их было счастливо. Однако она слишком интересовалась жизнью дяди, и если бы на этом кончилось! Прошло не так много времени, и отношения мадам Дени и Вольтера перестали быть лишь отношениями родственными.
Теперь мы точно знаем, что любовь Вольтера и божественной Эмилии не была столь безмятежной и до ее измены с маркизом де Сен-Ламбером, повлекшей за собой поздние роды и смерть мадам. Но до 1957 года биографы великого человека утверждали: все шестнадцать лет их отношений он хранил полную верность маркизе и вообще первый не оставил ни одной женщины и ей не изменил.
Правда, понадобилось 213 лет, чтобы получить бесспорные доказательства того, что уже в 1744-м старшая племянница, едва овдовев, стала любовницей своего знаменитого дяди. (Разница в возрасте между ними была восемнадцать лет.) Это явствует из любовных писем Вольтера мадам Дени.
Сама история этих писем так любопытна, что ее нельзя хотя бы вкратце не изложить. Вскоре после смерти Вольтера мадам Дени, его полная и бесконтрольная наследница, продала, лицемерно именуя продажу за баснословную цену «подарком», библиотеку, рукописи и письма дяди Екатерине II. Но его письма ей самой, частично французские, частично по-итальянски, сумела спрятать. Перед своей смертью, в 1792-м, завещала их наследнику-племяннику с условием, чтобы они никогда не были опубликованы и кому-либо показаны.
Шесть поколений потомков мадам Дени свято хранили тайну. Но в седьмом колене владельцем тайны и самих писем оказался не столь скромный Ги де Гло, который продал их одному американскому торговцу рукописями. Затем они попали в Институт и музей Вольтера в Делис. В 1957 году «Любовные письма Вольтера племяннице» были изданы отдельной книгой в Париже директором Института и музея Теодором Вестерманом.
Из его пространного предисловия к письмам явствует также — еще в 40-х годах мадам Дени добивалась, чтобы дядя передал ей все состояние, уже явно негодуя, что он так много расходует на Сире и его владельцев. Естественно, что Эмилия не могла платить Мари Луизе за это особым расположением. Вольтер делил свое богатство, так же как и свои чувства, между обеими. Истинный характер его отношений с племянницей вряд ли был мадам дю Шатле известен.
ГЛАВА 2
СЛУЖУ ДЕВЯТИ МУЗАМ
«Я люблю их всех девятерых, — писал Вольтер, имея в виду муз, — надо искать счастья у возможно большего числа дам». К поэзии, эпической и лирической, театру, философии, истории прибавились математика, физика, химия, естествознание, геология.
В первые сирейские годы он больше всего внимания уделял новым музам. Не только потому, что маркиза отдавала точным и естественным наукам явное предпочтение перед гуманитарными. Занимаясь вычислениями и опытами, Вольтер продолжал английские уроки.
Но и Талию и Мельпомену в Сире, как мы уже знаем, не забывали. Вольтер не представлял себе жизни без театра. Маркиза в этом совершенно с ним сходилась. Различие состояло лишь в том, что он, не ограничиваясь домашним театром на чердаке (по иной версии — на одной из галерей замка), писал еще и трагедии для большой сцены. Эмилия же сочиняла комедии, в которых превосходно играла сама, но они ставились только в Сире и позже в Люневиле.
О музыке уже говорилось. Живопись и скульптуру обитатели замка ценили в той мере, в какой она способствовала украшению их покоев, галереи-лаборатории.
Парижские друзья Вольтера тревожились и обвиняли маркизу в том, что под ее влиянием автор «Генриады», «За и против», лирических и сатирических стихов совсем забросил поэзию. Они ошибались. Суть Вольтера и состояла в том, чтобы заниматься всем одновременно. Эмилия же, чтобы отвести от себя это обвинение, писала из Сире: «Мы далеки от того, чтобы ради математики отказаться от поэзии. Обитатели этой счастливой пустыни не такие варвары…» Нельзя забывать и о том, что в стихах Вольтер славил ее саму.
Чего маркиза не любила уже бесспорно — это историю.
Вольтер же, повторяю, не изменял и старым своим музам. Правда, когда он в марте 1737-го вернулся из Голландии, естествознание вышло в Сире на авансцену. Он не продолжал «Века Людовика XIV», несмотря на то, что Фридрих прислал восторженный отзыв о первых главах книги: «Европа еще никогда не видела подобного исторического труда». С тех пор как личный библиотекарь двадцатисемилетнего кронпринца Иордане посоветовал ему написать впервые самому выдающемуся уму века, Фридрих, тоже «философ», неизменно восторгался Вольтером, называл своим учителем, неустанно приглашал к себе. Оттого-то, садясь в декабре 1736-го в карету, Вольтер и колебался, выбирая между Голландией и Пруссией. Позже он не раз ездил к нему, уже королю. Маркиза была этой дружбой крайне недовольна, считая Фридриха опаснейшим соперником.
