Вольта - [47]
В апреле снова ворох разнообразных новостей; «Королева заболела рожей, но легко. Напечатал небольшие заметки о грамматике и правилах стихосложения. Сын аббата Курьони учит языки, а младший Порта написал сатирическую брошюрку, мне нравится. Русская императрица сделала графу Бюффону сенсационный подарок: 36 больших золотых медалей с изображением великих событий в ее царстве и две сказочных шубы по 2000 луидоров каждая. Растроганный Бюффон поблагодарил, а государыня в ответ прислала любезное письмо, полное похвал, восхищений и восторгов по поводу его вечного труда о систематике происхождения Земли, последующем охлаждении, развитии жизни, появлении людей и других животных, их перемещений от полюсов к экватору. Письмо написано собственной рукой императрицы, я сам видел его в доме Ленуара, куда оно доставлено для Бюффона главой парижской полиции. Я здесь часто бываю, ибо даю уроки физики дочке мадам Нантейфель».
Необычный, импульсивный, простоватый, симпатичный, высокий, разговорчивый, высокоученый итальянец похож на новую игрушку. До сих пор радости высокого порядка доставлялись в высокие дома музыкантами, певцами, поэтами, недавно в гостиные смело вошли философы и социологи, а теперь физики и химики. Вольта временно захватил внимание аристократического Парижа. Вот, к примеру, мадам Нантейфель просит Вольту «прочесть лекцию об электричестве в узком кругу, для мужа это будет сюрпризом, а мадам Бульон передает Вам мильон комплиментов». А Луиджи, взволнованный многообещающим вращением брата в высших сферах, шлет советы из Комо: «Привет от Гаттони. Будь поразговорчивее с Франклином. И побольше узнай про парижских монахов, как они организованы, распорядок дня, мероприятия, про духовную жизнь. А Тереза Чичери расцветает, когда упоминают твое имя».
Пребывание в Париже закончилось. 23 апреля 1782 года тронулся в путь без компаньонов («их море пугает»). Из Парижа снова в Брюссель — 200 миль, там Остенде, Гейт, Брюгге — еще 80, морем до Маргато — 60, посуху до Лондона — 72. Будто счетчик щелкает в мозгу у профессора, привыкшего напряженно думать, ходить, писать, говорить. А тут столь долгое расслабление; отдыхать полезно, но память о хомуте приятна рабочей лошади. В Брюсселе встречал Магеллан (он нанят сопровождающим), там баркой по изумительным каналам, прекрасные обеды в тесной компании, погода чудесная.
Потом Кентербери, Рочестер, а 3 мая в Лондоне: Флит-стрит, Стрэнд, парк Сент-Джеймс, собор святого Павла. Как в тумане, все мелькает, одно сменяется другим. Мужественно выстоял до конца: представлен послу Бельджойзо, встретился с президентом научного общества Бэнксом («ничего нового по электричеству у лордов нет, а у меня микроэлектрометр, встретили экзальтированно»).
А встретили Вольту и впрямь восторженно. Да и как можно остаться равнодушным: ведь аудитория заранее читала его статью, чувствительность прибора чудовищно высока, слушатели сами работали с электричеством и знают, почем фунт лиха. Конденсаторная пластинка над головкой прибора наряжалась по индукции и засасывала в прибор все новые порции заряда. Ничтожное напряжение, а заряда вполне достаточно, чтобы соломинки разлетелись далеко. Конденсаторный эффект создавал еще эффект психологический, зрители восторгались, Вольта утомленно улыбался.
Затем он сидел на разных докладах, беседовал с людьми, наконец отбыл из Лондона. «Города, каналы, фабрики, пристани. Представлен доктору Пристли. Магеллан просто спасает: он и помощник, и переводчик, и физику знает. Тут у них «тротуары», у нас такого нет. Это каменные дорожки вдоль домов шириной на двоих прохожих, а по середине улицы ездят «фиакры». Все ходят в «клубы», не сидят дома, как мы».
Вот, например, 6–9 июня, Бирмингем: обед у Болтона, беседа с Пристли и Уаттом. Этот сутулый длинноносый печальник только что придумал конденсировать пар в машине, а не сбрасывать впустую. Интересная встреча с химиком Генри, у Рейнольдса паровая машина, у Кетли в Коалбрукдейли видел «железную дорогу: два железных бруса с перекладинами проложены на много миль. По ним в тележках на колесах с ребордами возят руду и уголь. Но не велик ли расход железа? Вот зачем в Честере и Хъюсбери построили такие большие печи для выплавки железа, из него даже парапеты и ограды делают». А до появления паровозов Вольта не доживет, 48 лет ждать, хоть дороги уж давно готовы.
Через две недели Оксфорд. Ослепили Тициан, Рафаэль, Корреджо, Гвидо, Караччи, Ван Дейк, Рубенс. И старый «огнепоклонник» Вольта вспомнил жару, голубое небо, теплые края, а в голове всплыли великолепные строчки из Торквато Тассо. Вот чудеса, писал больше двухсот лет назад, все больше о придворной любви, о крестовых походах, во славу католицизма, а тут: «Знаком священным (хоть вера давно позабыта) солнце огромное вдруг изукрасило местность. Как услаждает искусство природы великой, что подражает шутливо картинам больших живописцев!»
В июле Вольта попал в Гринвич. Огромный парк, большая обсерватория, рядом судостроительный завод на Темзе, тут же школа артиллеристов, а вблизи другая обсерватория. Там «рыскало по небу» семейство Гершелей, главу которого, Фридриха Вильгельма, король Георг III только что удостоил чести стать приватным астрономом за открытие планеты. Родом из Ганновера, Гершель приехал в Англию подработать игрой на органе, но, пораженный успехами науки, решил податься в акустики, для чего сперва засел за математику. Для развлечения взялся соорудить небольшой телескоп, чтобы, глядя на небо, не так много думать о жизни, и вспоминать о родине. Самоделка, однако, получилась столь мощной, что в марте 1781 года Гершель заметил маленькую зеленоватую звездочку, которая оказалась далекой планетой Уран, шестой но счету за видимыми невооруженным глазом Меркурием, Венерой, Марсом, Юпитером и Сатурном. Гершели проводили за телескопами ночи и дни.
