Волшебный рог бюргера. Зеленый лик - [8]

Летом все еще не оправившийся от болезни Густав едет в Дрезден. Там, в санатории, писатель Оскар Шмитц, приятель и позднее зять Альфреда Кубина, убеждает его попробовать записать те чудесные гротескные истории, которые он умел так великолепно рассказывать. «Если в

первой его рукописи, — вспоминал Шмитц, — встречались кое-какие стилистические шероховатости, которые я ему объяснил, то во второй править было уже почти нечего, третью мой редакторский карандаш оставил нетронутой. Все три мы послали в "Симплициссимус". Вскоре пришел ответ: редакция интересовалась, нет ли еще таких же рассказов»[43]. Историю с первой публикацией Майринка — Густав подписал рукопись слегка измененным (с редуцированным гласным) именем своих предков по материнской линии — впоследствии рассказал Александр Рода Рода[44] со слов издателя журнала Альберта Лангена: «Она (рукопись) лежала на редакционном столе вместе с двумя подобными ей и должна была за ненадобностью отправиться назад к своему автору. И тут к столу подсел Людвиг Тома[45] и от нечего делать пролистал отвергнутые рассказы: один принадлежал лейтенанту Рода из Вири, другой — Полю Бюссону, гусарскому офицеру из Галиции, а третий — Густаву Майринку, банкиру из Праги. Прочтя рукописи, Тома треснул кулаком по столу: "У этих мерзавцев-редакторов здравого смысла в башке ни на грош!" — и с этого дня в течение десяти лет ни один "Симплициссимус" не выходил без Бюссона, Майринка и А. Рода Рода»[46]. 29 октября 1901 года— именно этой датой помечен тот номер «Симплициссимуса», на страницах которого был напечатан рассказ «Горячий солдат», — можно считать днем рождения писателя Густава Майринка.

Однако враги не дремали, они только и ждали подходящего случая, чтобы уничтожить высокомерного сноба, пускавшего пыль в глаза своими оккультными кунштюками, а теперь еще и взявшегося за перо. 18 января 1902 года, за день до своего 34-летия, Майринк был арестован по обвинению в мошенничестве. На следующий день пражская газета «Богемия» напечатала буквально следующее: «Он даже спиритизм умудрился поставить себе на службу и с его помощью проворачивал свои темные делишки. Именно то обстоятельство, что Густав Майер устраивал спиритические сеансы, и объясняет, почему среди его комитентов было так много высокопоставленных дам». В предварительном заключении Майринк находился три месяца, за это время было допрошено свыше трехсот свидетелей, служебные помещения банка «Майер и Моргенштерн» подверглись доскональнейшему досмотру, перевернули все вверх дном, перлюстрировали счета, коммерческие документы, деловую переписку, искали хоть какую-нибудь зацепку, однако не удалось обнаружить ничего противозаконного — ни малейшей неточности, образцовый порядок. Скверную роль во всей этой истории сыграл полицейский советник Олич, продажную и лицемерную натуру которого Майринк увековечил под именем судейского Очина в романе «Голем». Интересно, что Олич умер за четыре дня до смерти писателя, и даже эта, казалось бы, малозначительная

деталь не осталась незамеченной: в одной берлинской газете появилась заметка «Своего врага он увлек за собою в могилу»[47]. Не были забыты и остальные: Гангхофнер несомненно узнал себя в Вилли Обер-кнайфере с его «ископаемым коагулятом честного офицерского слова («Коагулят»), Будинер — в Густаве Бординере («Овцеглобин»), Хеллер — в обер-лейтенанте Шисье («Штурм Сараево»), а пражское общество предстало во всей своей красе в рассказе «Г. М.». Судя по всему, Майринк полностью разделял мнение Карла Крауса, заметившего в 1911 году: «Ненависть должна быть продуктивной. В противном случае любовь предпочтительней».

Впрочем, когда 10 апреля 1902 года Майринк вышел из заключения, ему было не до шуток. Лучше всего тогдашнее его настроение отражает рассказ «Страданья огонь — удел всей твари», появившийся в летнем номере «Симплициссимуса». Писателя мучили сильные боли в позвоночнике, особенно жестокие приступы начались в тюрьме, к ним прибавился еще и сахарный диабет, который преследовал его до самой смерти. Официальная медицина бессильно разводила руками, и лишь упорная практика традиционной йоги вывела Майринка из кризисного состояния.

После случившейся катастрофы Майринк пытался реабилитировать себя, однако стараниями недругов, а их у ироничного, острого на язык банкира было предостаточно, имя его в деловых кругах было скомпрометировано окончательно. Прошло несколько месяцев, прежде чем опальный финансист наконец понял, что пути назад нет, и тогда, вняв гласу судьбы, очертя голову бросился в литературу... Весной 1903 года в мюнхенском издательстве Альберта Лангена вышла его первая книга: «Горячий солдат и другие истории». Итак, судя по тому, как круто менялась его жизнь, Майринк и в самом деле «воззвал к Богу», точнее к своему Я, которое он предпочитал называть «лоцманом»: «Если же вы действительно хотите пришпорить судьбу, чтобы она пустилась вскачь, — а это, скажу я вам, поступок, истинный акт, другого такого для человека не предусмотрено, вот только решится на него далеко не всякий, ибо это еще и жертва, и хочу вас сразу предостеречь, милая фрейлейн, тяжелее жертвы сей нет ничего на свете! — то вам следует призвать свое Я — без этого сокровенного ядра вы были бы, извиняюсь, трупом (впрочем, не были бы даже им) — и