С. 391. ...аз есмь Хадир, Вечно зеленеющее древо... — Эта символика Хызра-Хадира отражается, в частности, в мусульманском празднике начала лета — хыдрэллезе — который падает на 6 мая, день св. Георгия у православных. Его название происходит от имен двух мифических персонажей — Хызра и Ильяса (Илии), обладающих, как божества земледельческих культов, бессмертием.
С. 393. ...рай не место, а состояние... — в суфийской мистике существует понятие хал («состояние»), посещающее праведника на пути к Богу помимо его воли и вне зависимости от степени его совершенства. Учение о рае как «состоянии», а не «месте» подробно развивается в трудах Рене Генона.
С. 398. ...он заметил в нише черный лик... — Речь идет о так называемой «Черной мадонне»: подобные изображения Богоматери, чаще всего относящиеся к романской эпохе, иконографически точно восходят к образу древнеегипетской богини Изиды с младенцем Гором на руках.
С. 400. ...некто... увенчанный короной из перьев... — Озирис.
...человек с головой ибиса... — божественный писец Тот.
...еще двое: один с головой ястреба, другой с головой шакала... — бог Гор и «взвешиватель сердец» Анубис.
Богиня правды... — Маат, она изображалась со страусовым пером, прикрепленным к голове (иероглиф «маат» — страусовое перо).
С. 401. ...как в страшные времена анабаптистской ереси. — Отсвет этих «страшных времен» лежит на всем пространстве романа, в котором как бы воскрешается эпоха Реформации, когда в Германии и Голландии кишели
религиозные секты и общины, подобные тем, что описаны в «Зеленом лике». Анабаптисты, то есть «перекрещенцы», отрицали крещение младенцев и требовали крещения взрослых, способных сознательно воспринять свои апостольские обязанности; они проводили резкую границу между внешним откровением, заключенным в Священном Писании, и откровением внутренним, совершающимся в душе избранных праведников. Постепенно анабаптисты пришли к проповеди кровавой революции, истребления огнем и мечом нечестивых и приуготовления к торжеству «святых» на земле. Небесный Иерусалим, который они пытались устроить в Мюнстере, был жестокой пародией на Царствие Божие. Осада и падение Мюнстера (1625), а также подавление грозного восстания в Амстердаме лишили анабаптистов их политических амбиций, но дух анабаптизма всегда тлел в Нидерландах, как об этом свидетельствуют многие сцены романа Майринка.
С. 404. ...дабы сокровенная цепъучения о бодрствовании не прервалась... — «Послание» Хаубериссера, завинченное в гильзу (снаряд, пущенный из прошлого в будущее) и закопанное под юной яблонькой, которая «не кланяется буре», можно считать майринковской аналогией того, что Генон именовал «ковчегом», замкнутым вместилищем, состоящим из ладьи и прикрывающей ее сверху радуги, — вместилищем, где во время вселенской катастрофы сохраняются для будущего начатки нового мира, духовное наследство Традиции.
С. 420. ...новая земля, содрогающаяся от избытка жизненных сил... — Финальная катастрофа, описанная в романе, сменяется картинами обновленного мира, «новой обетованной земли». Непосредственный источник этих видений — Откровение св. Иоанна: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (21: 1). Сходные образы присутствуют и в других сакральных текстах, повествующих о конце мира и его последующем обновлении: «Поднимется из моря земля, зеленая и прекрасная. Поля, незасеянные, покроются всходами. Живы Видар и Вали, ибо не погубили их море и пламя Сурта» (Младшая Эдда. Л., 1970. С. 94).
С. 423. ...он стал обитателем обоих миров... — «Неведомый мир», явленный «пробужденному из мертвых» Хаубериссеру, отчасти предвосхищен Э.-Т.-А. Гофманом в его сказке «Золотой горшок», где инобытие уподобляется волшебному саду и стоящему посреди него великолепному храму, чьи «искусные колонны кажутся деревьями, капители и карнизы сплетающимися акантовыми листьями, которые, сочетаясь в замысловатые гирлянды и фигуры, дивно украшают строение» [Гофман Э. Т. А . Избранные произведения: В 3 т. М., 1962. Т. 1. С. 159).
