Вскоре, схватив один из дипломатов, он заспешил к выходу. Тут его взгляд упал на кресло. На его подушке красовался кейс посла господина Джонсона Всенама. Секунду помедлив, мальчик схватил этот кейс.
— Не смей, — крикнул было отец, но Аяз решительно щелкнул замками и откинул крышку.
Вот он, его дипломат! Вот же он лежит в кейсе посла. Недолго думая, Аяз схватил эту черную коробочку, на её место водрузив дипломат из багажного отделения.
Облегченно вздохнув, отец потащил сына к выходу. На нижней ступеньке лайнера сидел посиневший от клопомора посол с прикрытыми глазами. Стюардесса старательно обмахивала клиента подолом юбки.
Оставшись незамеченными, отец с сыном устало миновали летное поле, вошли в здание аэропорта. Они беспрепятственно проследовали мимо задержавшего дыхание таможенника Речкина.
Так и не найдя Карманкула, я пошла на автобусную остановку. Проходя через двери аэропорта, я заметила, как мужчина, собирающий милостыню, встал, подхватил проходившую мимо старушку под руку и направился за угол здания аэропорта. Я засеменила за ними.
— За нами кто-то следит, — громко сказал старичок, постукивая тросточкой.
От услышанного ответа, я аж вздрогнула:
— А это она Карманкула ищет, — ответила старушка и, повернувшись ко мне, приветливо сказала: — В том, что ты не улетела, Карманкул не виноват, это сказочные герои расшалились, законотворчеством балуются, для людей пишут законы, для себя — права, а на друзей — компромат.
— Почему ты не улетела? — услышала я голос Карманкула, появившегося вдруг из-за угла.
— Да так, — вдруг засмущалась я, перебирая пальцами босых ног, — хотела спросить, зачем надо было дарить Аязу дипломат?
Лукаво усмехнувшись, Карманкул сказал:
— Я хотел, чтобы все знали, что Казанскому Кремлю действительно около тысячи лет.
— Странно, — думала я, — кажется, что чем больше я думаю, тем меньше понимаю…
— Пойдем, я познакомлю тебя с Аязом и Даутом, они расскажут тебе все подробнее, а ты запишешь.
— А как же со штрафом? — засомневалась я, и мне было уже не до сказок…
Старичок, собиравший милостыню, засмеялся. Но Карманкул потянул меня к автобусной остановке, где стояли Даут и Аяз с отцом. Представив меня им, он вздохнул:
— Ну теперь-то уж эта сказка точно закончилась, — сказал он, засовывая маленькую босоножку со сломанным каблуком в один из своих многочисленных карманов. Затем, застегнув пуговицу, он обратился к отцу Аяза:
— Ну вот, видите, к чему бы привело ваше открытие? Вы пытались помочь сыну быть решительным, идти до победного конца, ставили вопросы, а жизнь сама дала ответы. Дерзайте дальше, но только посоветуйтесь со мной, — улыбнулся Карманкул и побежал догонять друзей.
Трясясь в старом поскрипывающем автобусе: Даут, Аяз, его отец и я вспоминали события прошедшей ночи.
К всеобщему недовольству дремлющих пассажиров, мы тихонько переговаривались, шушукались, заразительно смеялись. Я так увлеклась рассказом друзей, что не обратила внимания, как автобус резко тормознул, и Аяз со всего размаху приземлился на мою босую ногу, а затем пять раз на ней подпрыгнул. За папу, маму, себя и за всех деток мира.
