Волшебный дипломат - [23]

— Вам же хуже. Своим некорректным поведением вы усугубляете ваше незавидное положение.

— Ничего не понимаю.

— Не родился ещё такой человек, который бы разобрался в нашем таможенном законодательстве. Хотя это так легко, как в сказке: «Корешки мне, вершки тебе». Нам права, вам обязанности.

— Давайте, отложим это дело до моего возвращения, нехорошо задерживать самолет.

— А самолет давно в воздухе. А вам предъявлено обвинение в незаконном приобретении паспорта. Где вы получили его? — потряс он перед моим носом красной книжечкой.

— По месту жительства.

— Так вот бланки этих паспортов вашим ЖЭКом не получались, а вот и справочка, — и Речкин сунул мне под нос какую-то бумажку. Буквы плясали злорадный танец, не давая себя прочесть.

— Ну как же… — растирая слезы, всхлипывала я, — ну как же… — пыталась что-то сказать в свою защиту. Но тут к стойке таможенника подошел Джонсон Всенам.

Брезгливо взглянув в мою сторону, он поприветствовал Речкина.

— Господин посол, а мне сказали, что вы через служебный вход выйдете, скрылся за улыбкой Речкин.

— Я с народом. Мой дипломат, паспорт, — протянул документы посол.

— Ой, что вы, что вы, ещё приезжайте, — замахал ручками Речкин, гордо стукнув штампом в декларации. — Привет вашей стране.

Взяв декларацию, Всенам обратился к Речкину:

— Что с этой женщиной? — подразумевая меня, спросил он.

— А так… нарушитель границы, контрабандист, — пренебрежительно махнув рукой, бросил Речкин.

— Я так и подумайт, — сказал Джонсон и сунул бумагу в кейс.

Через секунду декларация посла, вылетев из кейса, запорхала по залу.

— Это, кажется, ваша декларация, — воскликнул Речкин и бросился ловить бумажку.

— Какой возмутительный оплошность, — воскликнул Джонсон и подумал: «Надо же так опростоволоситься». — Не аккуратно работаете. Сунуть ведь тоже надо уметь. Понаблюдав как Речкин безрезультатно пытается отловить бумажку, Всенам потеряв надежду бросился на помощь. Получив разрешения от сквозняка, бумажка словно заигрывая проносилась перед носом посла, умело варьируя между растопыренными колбасными пальцами охраников.

Воспользовавшись суматохой, я открыла кейс Всенама, там на дне лежал черный дипломат со сломанной ручкой. Это был тот самый, волшебный дипломат Аяза, о котором говорил Карманкул.

— А что, если проверить, — мелькнула мысль. Схватив свой паспорт, я сунула его в дипломат Аяза. Хлопнув крышкой, стала ждать — дипломат бездействовал. Казалось прошло более двух с половиной ужасных часов ожидания, от страха ноги подкашивались, исполняя роль кренделей. Ну, ну, — стенала я от нетерпения. Дальше ждать не было времени. Бланк декларации пошалив под сводами аэропорта, степенно покачиваясь стал приземляться. Джонсон, опередив Речкина на долю секунды, и поймав лист декларации, уже направлялся к стойке таможенного контроля… Выхватив паспорт из дипломата, я пыталась унять дрожь, овладевшую моим тщедушным телом. — Кажется никто не заметил.

Проводив господина Джонсона Всенама, Речкин вспомнил обо мне.

— Так, значит, вы — контрабандистка.

— Вы ошибаетесь, — заулыбалась я, — паспорт-то настоящий.

— А я и не говорил, что он поддельный, я только утверждаю, что он приобретен незаконным путем.

— И что мне за это грозит? — поинтересовалась я, поняв, что спорить бесполезно.

— Штраф.

— Сколько?

Пощелкав кнопочками на клавиатуре и взглянув на монитор, Речкин гордо произнес:

— Девять тысяч крутобанов.

— Да ну? — от удивления присела я. — Я и цифр-то таких не знаю.

Посчитав в уме, я пришла к выводу, что если я буду ежемесячно отдавать всю свою зарплату, мне на выплату всего штрафа потребуется 76 лет.

— У меня же нет таких денег, — сквозь слезы промямлила я.

— Работать надо. Дамочка, освободите помещение, ваш самолет давно улетел, не мешайте мне работать, — отключился от меня Речкин.

— Это, наверно, опять замыслы Карманкула, — подумала я и поплелась в здание аэропорта.

А в это время, пока я препиралась с Речкиным, посол Хоринотрундии поднялся по трапу самолета. Мысленно он ругал все: даже погоду — непредсказуемую в этой стране.

— Что здейсь делайть этот рабочий? — зажав нос, возмутился посол Хоринотрундии, внезапно появившийся в салоне и увидев копошащихся существ, разбрызгивающих какую-то гадость.

За его спиной стояла стюардесса, задыхаясь то ли от волнения, то ли от гордости, и пыталась объяснить:

— Это вот санэпидемстанция уничтожает вирус, очищает салон от паразитов.

— Я сейчас умирать, — застонал Всенам и, бросив все, схватился за нос.

— Не надо, а кого я полечу? — засуетилась стюардесса. — Неужели и на вас действует? — удивилась она.

Когда очередная струя, усердно пущенная отцом в сторону посла, пронеслась всего в полумиллиметре от носа господина Джонсона Всенама, тот, задохнувшись от клопомора, вылетел из салона.

— Аяз, выходи, а то назревает скандал, — окликнул его отец.

Из багажного отделения появилась голова в зеленой поролоновой маске. Сдернув её, Аяз произнес:

— Дипломата нигде нет.

— Уходим, — заторопил отец, засовывая инструменты в сумку, — скорее, пока они не очухались.

— Я сейчас, — возразил Аяз и ринулся в багажное отделение. Что-то непреодолимо тонкое удерживало мальчика. Он чувствовал, что это близко, ещё немного — именно та малость, которой ему всегда не хватало.