Волшебный дипломат - [21]

Когда они вышли из туалетной комнаты, Даут их не узнал. Увидев двух грязных рабочих, он уступил им дорогу и отвернулся, пытаясь поймать глоток свежего воздуха.

— Ну все, мы готовы, — сказал маленький рабочий, подходя к Дауту.

— О, это ты, так воня… — но, заметив взгляд отца Аяза, Даут осекся.

— Нам пора, — сказал папа. — Твоя задача, — обратился отец к сыну, молчать, а твоя, Даут: смотреть в оба и примечать! Пока мы будем в самолете, ты остаешься в здании аэропорта.

— Ну, пошли, — надвинув кепку на глаза, решительно двинулся отец по направлению таможенного контроля. В руке он тащил какие-то железные трубки, банки.

К стойке таможенного контроля стояла небольшая очередь. Люди предусмотрительно отодвигаясь на почтительное расстояние и вытаскивая носовые платки, беспрекословно пропустили двух рабочих.

Высокий таможенник с белозубой улыбкой выглянул из-за монитора компьютера. Лицо, секунду назад являвшееся воплощением безукоризненной красоты, постепенно покрылось гримасой презрения. Потянув носом и затаив дыхание, он сквозь зубы выдавил:

— Кто такие?

— Санэпидемстанция, — и, махнув рукой в сторону сына, бросил, ассенизатор на Хоринотрундийский самолет по спец. пропуску.

— Почему идете здесь, а не по служебному входу?

— Там посол. Здесь велено.

— Документы?

— Вот, пожалуйста, лениво вытянул бумагу отец, нечаянно просыпав серый порошок клопомора и дуста.

— Аккуратнее, — поморщился таможенник.

Аяз из-под козырька кепки наблюдал, как таможенник Речкин, так значилось на табличке, прикрепленной на лацкане пиджака, брезгливо взял бумажку.

«Уж не сын ли это великого спортивного комментатора?» — припоминал Аяз фамилию.

Развернув её, Речкин ужаснулся, из бумажки посыпались тараканы, клопы и всякая нечисть.

— Да, да… — округлив глаза, потеряв дар речи, защелкал зубами страж границы.

— Извини, друг, я на работе, при исполнении, так сказать… — пожал плечами отец, — документы ассенизатора проверять будешь? — поинтересовался он.

Набрав полную грудь воздуха и чуть не задохнувшись, раскрасневшийся таможенник повизгивая, самоотверженно стряхивал с себя кровных врагов санэпидемстанции.

— Не будешь, значит, — выждав паузу, подытожил отец. Аккуратно сложив серую бумажку, выпавшую из рук таможенника, и, подхватив сумку с инструментами, он направился на летное поле, где на солнышке в обществе серых самолетов сверкая грелся, белый лайнер посла Хоринотрундии. Сын семенил следом, отпугивая своими ароматами пассажиров и работников аэропорта. Стая черных ворон потянулась нескончаемым шлейфом за Аязом.

Беспрепятственно преодолев длинноногую стюардессу, брезгливо выскочившую из салона, отец облегченно вздохнул:

— Вот, сынок, умей пользоваться слабостями людскими. А теперь за работу. Ищи свой дипломат.

В салоне, кроме накрытого столика, было пусто. Открыв багажное отделение, Аяз охнул: все полки и весь пол был аккуратно заставлены сумками, как две капли воды сходными с его дипломатом.

— А как его здесь найти? Зря пришли, — заплакал Аяз.

— Нда, — почесал в затылке отец, — задача усложняется. Ну, думай, а мне придется протянуть время, — и, надев на лицо себе и сыну маски, отец закачал насос, разбрызгивая пульверизатором гадостный клопомор.

Глава семнадцатая СЛОМАННЫЙ КАБЛУК

Карманкул рассказал мне много сказочных историй. Я их слушала и записывала. Я не знаю, сколько прошло времени, но туман уже стал рассеиваться, и вскоре объявили посадку ряда рейсов, однако моего среди них не было. Меня все время тревожила мысль об украденном паспорте. В очередной раз задумавшись об этом, я услышала:

— О чем думаем? — это спросил Карманкул.

— Извините, но мне все-таки неудобно из-за паспорта.

— А, ты об этом, вот возьми, верни, — и Карманкул протянул мне паспорт.

Отложив блокнот в сторону и взяв паспорт, я встала. От долгого сиденья затекли ноги. Спускаться на высоких каблуках было не удобно. Я уже увидела того респектабельного человека, который стоял у стойки кафе и наслаждался утренним кофе, но…

— Зачем я одела эти босоножки, ведь не люблю же каблуки; да, чего только не сделает женщина ради красоты…, - думала я, приближаясь нему.

То ли я засмотрелась, то ли устала, но моя левая нога подвернулась, и я услышала треск ломающегося каблука моих дорогих, новых хоринотрундийских босоножек. Потеряв равновесие, я стала глупо размахивать руками, пытаясь найти опору. Вдруг мои пальцы наткнулись на что-то мягкое, податливое. Инстинктивно схватившись за неведомое, но казалось спасительное, я почувствовала, что падаю, — увлекая за собой молодого человека, цепко держа его за полы пиджака.

Должна сказать без лишней скромности, что грохот был не малый. Тем более что ещё упал и столик, за который пытался удержаться молодой человек.

Я не помню, сколько мы копошились на грязном, залитом кофе полу, но мне помогли подняться два здоровенных верзилы, при этом закрутив мне руки за спину.

Отряхивая от грязи свой пиджак, посол Хоринотрундии рассвирепел:

— Куда смотрейт полиция?

— На вас смотрит милиция, — ответили неизвестно откуда взявшиеся два милиционера.

Увидев спрятанный за поясом Джонсона пистолет, нас попросили пройти в кабинет стражей порядка. Джонсон попытался объяснить, что у него самолет и дипломатическая неприкосновенность.