Волосы Вероники - [8]

В газетах, по радио, телевидению врачи, академики клеймят пьяниц, скрупулезно подсчитывают, на сколько лет меньше пьющие живут, чем трезвенники, развернули кампанию на всю страну…

Сложив бутылки в старую черную сумку и засунув ее в нишу в прихожей, я сиротливо присел на табуретку на кухне. Судя по бутылкам, на брата пришлось почти по литру разной смеси из водки, вина, коньяка. Пива я не считал. Сердце гулко толкалось в груди. Неприятно его все время чувствовать. Может, корвалолу накапать… в рюмку? В голове малость прояснилось, особенно после того, как я подержал ее в ванной под краном с холодной водой, но мысли никак не могли принять нужное направление. Я знал, что необходимо выйти на улицу и погулять, однако что-то удерживало меня дома. Окна моей квартиры выходят на улицу Салтыкова-Щедрина. По ней то и дело с грохотом проносятся трамваи. Обычно я не слышу их металлического шума, но после выпивки нервная система болезненно воспринимает любой шум. Говорят же, что с похмелья человека раздражают даже шаги котенка по ковру.

Напротив моих окон возвышается жилое пятиэтажное здание, наискосок — кинотеатр «Спартак». Я туда частенько бегаю на последний сеанс, когда народу мало. Я отчетливо вижу афишу: «Викинги», американский художественный фильм. Сходить, что ли? Но, как обычно, в таком убийственном состоянии решение принять не могу. Бараном сижу за пустым столом — кроме чая ничего в рот не лезет — и тупо смотрю на улицу. По тротуару идут и идут люди. Многие еще в пальто, плащах и зимних шапках, хотя на дворе весна. День нынче пасмурный, на асфальте поблескивают лужи. Стекла в извилистых дорожках от невидимого дождя. Только в Ленинграде бывает невидимый дождь. Стекла плывут, асфальт мокрый, а подставишь ладонь — на нее ни одной капли не упадет. Зато лицо в липкой мокроте, брюки внизу отяжелели, за ворот сбегают струйки. Невидимый дождь — самый противный дождь. Чаще всего он бывает ранней весной и поздней осенью. От него и настроение гриппозное.

Две молодые мамы, оживленно переговариваясь, катят детские коляски. Прохожие почтительно уступают им дорогу. Какой-то мрачный небритый тип остановился возле афиши и уставился на нее. Неграмотный, что ли? Нельзя так долго пялиться на афишу! Будто вняв моим рассеянным мыслям, тип оторвался от нее и побрел дальше, глядя под ноги. И я вдруг почувствовал к нему симпатию: да это такой же, как и я, он тоже вчера перепил и не находит себе места. И, возможно, тоже принял твердое решение больше в рот не брать ни капли… На углу притулился пивной ларек, возле него всегда очередь. Но чтобы увидеть его, нужно встать на подоконник и выглянуть в форточку. Мне любопытно, пройдет мимо ларька небритый или остановится? Я залезаю на подоконник, боком просовываю взлохмаченную голову и выглядываю в форточку: небритый, старательно отворачиваясь от очереди, прошел мимо. Я уже, удовлетворенно вздохнув, собирался слезть с подоконника, как мой поднадзорный вдруг резко, как солдат, на одном месте сделал поворот кругом и решительно направился к ларьку. И небритое лицо его при этом просветлело. Вся моя симпатия к нему лопнула, как мыльный пузырь.

Чертыхнувшись, я спрыгнул на пол. Подо мной противно скрипнули желтые паркетины. Пора бы уже ремонт в квартире делать, вон трещины на потолке, обои по углам отклеились, слышно иногда по ночам, как они потрескивают, отслаиваясь от стены.

Может, мне тоже сбегать к ларьку? Где-то на полке завалялась пересохшая вобла… Всего одну кружку?.. Я с негодованием гоню прочь эту недостойную мысль. Раз решил сегодня в рот не брать, значит точка! Другая коварная мысль настойчиво подталкивает меня к окну: мол, выгляни, как там этот небритый? Небось просветлел окончательно после пары кружек и сейчас в кино пойдет? Или в магазин за бутылкой… Вспоминаю, что забыл в комнате подмести пол, Боба Быков в грязных сапожищах — он не имеет привычки надевать домашние тапочки — топал по ковру. Вон окурок сигареты прилепился к вешалке. Иду в прихожую, беру совок, метелку.

Кружка с пенистым пивом отступает на задний план.

Глава вторая

Я стою в ванной перед зеркалом и внимательно рассматриваю себя. Знакомые говорят, что в свои сорок два молодо выгляжу, мол, от силы дашь тридцать. Что бы знакомые ни толковали, а сам-то в зеркале отлично видишь, что тебе не тридцать! Глаза у меня светло-серые с зеленоватым отливом, под глазами мелкие морщинки, на лбу — две тоненькие, а одна — глубокая, нос крупный, прямой, подбородок крепкий, волевой. Но я-то знаю, что не такая уж у меня сильная воля. Нужно долго себя уговаривать, чтобы принять ответственное решение в жизни. Повседневные дела я разрешаю сразу, на это у меня хватает воли. Может быть, поэтому знакомые и считают меня человеком с твердым характером? А вот от своих дурных привычек я избавляюсь не сразу. Зато от хороших, полезных привычек могу отвыкнуть мгновенно. Сколько раз бросал по утрам делать физзарядку, а потом спохватывался и с большим трудом заставлял себя снова размахивать руками, приседать, отжиматься от пола, крутить гантели. У меня даже не хватает воли взять за правило в субботу и воскресенье, когда я сажусь за перевод трагедий Шекспира, отключать в первую половину дня телефон. Все время кажется, что должна позвонить Оля… А звонят другие. Я даже не могу научиться говорить людям «нет»! Кстати, это не так-то просто. Допустим, вам звонит приятель и просит отвезти его семейство с вещами на дачу, а у тебя на этот день другие планы. Попробуй, откажи, если у тебя есть машина! Не поворачивается язык честно сказать: «Нет!» Простое слово из трех букв, а как иногда трудно его произнести. Я все-таки хотя и не всегда, но произношу, а есть люди, которые вообще не могут. На таких верхом ездят родственники, знакомые, все кому не лень.