Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими - [55]
Я знакомлюсь с южной, линнаньской, живописью. Посещаю Музей Гуанчжоу, Музей искусств Гуанчжоу, Музей искусств провинции Гуандун и другие музеи. Линнаньская школа искусств была основана тремя мастерами — братьями Гао Цзяньфу и Гао Цифэном и Чэнь Шужэнем. Видный представитель этой школы Чжао Шаоан любил рисовать тигров. Его тигры, как настоящие, смотрят на меня из кустов. Но в Южном Китае не осталось ни одного тигра. Их истребили по приказу Мао Цзэдуна, который объявил их вредителями и врагами народа. Теперь на них можно спокойно любоваться на полотнах Чжао Шаоана.
Именно в Гуанчжоу в живописи и архитектуре так причудливо смешались китайский и западный стили. С 1757 по 1842 гг. Гуанчжоу был единственным морским портом, которому разрешалось торговать с Западом. Он первым в Китае впитывал в себя всё европейское, новое и модное.
Я изучаю историю города. Мало кто знает, что Гуанчжоу был столицей трёх китайских династий — Южная Юэ (203–111 гг. до н. э.), Южная Хань (917–971 гг.) и Южная Мин (1644–1662 гг.). В начале XX века здесь зарождались революционные движения. Проходили съезды компартии и Гоминьдана. Провинцией Гуандун руководил генерал-анархист Чэнь Цзюнмин. Первый китайский президент Сунь Ятсен тоже родом отсюда. В октябре 1917 года здесь было сформировано его правительство. Здесь собрался парламент, разогнанный в Пекине генералом Юань Шикаем. Революционная власть находилась здесь вплоть до 1926 года, когда Чан Кайши начал отсюда свой Северный поход с целью подчинить остальной Китай.
Один из первых дяолоу
Дяолоу Кайпина. Начало XX в.
Учёные пишут, что Кантон был всегда источником свободы и вольномыслия. Где сейчас эта свобода? Свобода для меня — часть культуры. Не может не быть культурным город семидесяти университетов и институтов. Но я хорошо представляю затхлую университетскую атмосферу. Там слишком мало простора для свободы. Это вам не начало прошлого столетия, когда в недрах Пекинского университета зарождалось движение «за новую культуру». Его лидерами были будущие основатели китайской компартии — декан университетского колледжа гуманитарных наук профессор Чэнь Дусю и профессор экономики и директор университетской библиотеки профессор Ли Дачжао. В движении участвовал помощник Ли Даджао по библиотеке двадцатипятилетний Мао Цзэдун. Тогда где же сейчас культура? Может быть, она прячется в книгах? Пусть в массе своей кантонцы не читают книг, но в Гуанчжоу полно книжных магазинов. На улице Тяньхэлу — пятиэтажный «Гоушучжунсинь», типа нашего «Библио-Глобуса». Неподалёку, в торговом центре «Тайгухуэй» более модный и элегантный «Фансо».
Старик в испещрённом граффити родовом храме.
Гуанчжоу
Бэйцзинлу, Пекинская улица. Торговый центр старого города. Но если приглядеться, не только торговый. В соседнем переулке — театр Наньфан, где играют кантонскую оперу. На само́й улице — магазин исторической книги, за ним — технической. Рядом магазин сети Xinhua Books.
А дальше, кажется, то, что я искал. Независимый книжный магазин Libreria Borges, названный так в честь писателя Борхеса. Здесь проходят выставки и литературные выступления. На полках стоят переведённые на китайский книги Луи Альтюссера, Ролана Барта, Умберто Эко, Мишеля Фуко, Франца Кафки, Алена Роб-Грийе, Сэмюэла Беккета, Роберта Музиля, Сьюзен Сонтаг, Жака Деррида, Эдмунда Гуссерля, Владимира Набокова, Марселя Пруста, Жиля Делёза, Фёдора Достоевского, Джеймса Джойса, Эдгара По и Льва Троцкого. Основатель магазина, художник Чэнь, говорит, что его магазин фокусируется на тексте как искусстве. Работу магазина он воспринимает как само искусство: «Мы используем литературные методы, чтобы делать искусство, и художественные методы, чтобы делать литературу». Я жадно вчитываюсь в его слова, ища в них откровения. Они кажутся мне созвучными высказыванию средневекового поэта Су Дунпо о своём предшественнике — поэте и художнике Ван Вэе: «В его стихах — картины, в его живописи — поэзия».
Libreria Borges не только магазин, но и издательство. Сегодня здесь проходит встреча с французским писателем Бенуа Питерсом. Издательство, специализирующееся в основном на французской философии и литературе, выпустило книгу его интервью с Аленом Роб-Грийе.
Я пододвигаю пластиковый стул и сажусь в заднем ряду. Не то чтобы я большой поклонник современной французской философии и литературы, зачастую знакомство с ней, пусть весьма поверхностное, считается правилом хорошего тона. Это дань моде. У каждого уважающего себя современного художника и интеллектуала на полочке обязательно присутствует том Делёза или Лакана. Не мода ли движет слушателями? Ведь китайцы так любят копировать всё западное — от стиля до целых городов. Или это искренние искатели смысла? Что иное, как не французская литература и философия несет в себе заряд вольнодумства? Знакомство с ней способно пробудить сонное сознание. Но, с другой стороны, какое мне вообще дело? Ведь так важен контраст. Понять меня может тот, кто каждый день сталкивается в метро и на улице с попавшими в город толпами деревенских жителей, несуразно одетых, плюющихся на асфальт и швыряющих мусор себе под ноги. Я быстро устаю от шума. И с детства боюсь толпы. Так разве это не то, что я хотел найти? Тихий островок культуры посреди шумных торговых площадей.
