Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими - [56]

Теща

Зачем люди читают книги?

Раньше я никогда не задавался этим вопросом.

Пока не произошёл мой спор с тёщей.

Но тут нужна предыстория.

Летом я ездил в Казань на книжный фестиваль.

Делал там доклад о жизни в современном Китае.

Как всегда поносил и высмеивал современных китайцев.

Нелицеприятно отзывался об их интеллектуальных способностях.

Хвастался своими.

Рассказал, например, о том, как у нас в университетском банкомате сломался экран.

И мне нужно было вслепую извлечь свою карточку.

Я догадался нажать клавишу «отмена».

А стоявшая рядом студентка не догадалась.

Чуть не плача, обратилась ко мне за помощью.

Я её выручил, достал карточку.

Но потом у банкомата столпилась целая очередь студентов.

Никто не мог сообразить, что делать.

Или вспомнил, как у нас на острове перекрыли дорогу из-за ремонта.

Натянули цепь.

Поставили фонарь.

Посадили полицейский пост.

Повесили табличку с иероглифом и указатель объезда.

Я, иностранец, ехал на скутере.

Увидел цепь, прочитал иероглиф, посмотрел на стрелку и спокойно повернул направо.

А рядом со мной ехали на мотоцикле два китайца.

И так и продолжили ехать прямо.

Врезались в цепь.

Их мотоцикл отбросило назад.

Они приземлились на задницы на асфальт.

И остались сидеть на дороге с открытыми от удивления ртами. Я рассказывал и наблюдал за реакцией зала.

Все улыбались моим историям.

В первом ряду зала сидел один явный китаец.

Больше всех почему-то радовался моим выпадам в адрес китайского народа.

Громче всех смеялся и хлопал в ладоши.

Подошёл ко мне после лекции. Он оказался очень маленьким.

Ростом доходил мне едва до груди.

Представился.

Выяснилось, что он не китаец, а японец.

Всё сразу стало на свои места.

Японец — его звали Акира — поведал, что живёт в Казани. Фотограф. Работает на одного американского еврея. Тот — известный журналист, печатается чуть ли не в «Нью-Йорк таймс» и является лауреатом престижных премий. Выдаёт себя за специалиста по Японии. Пишет аналитические статьи о связях корпораций и японской мафии якудза. За эту информацию потенциальные инвесторы в японскую экономику платят ему много денег. Ведь они не хотят нести риски и иметь дела с мафией. Поэтому не становятся инвесторами. Но на самом деле статьи строчит за него мой японец. А американец должен отщеплять ему тысячу долларов в месяц. Но придерживает выплаты. Уже задолжал двадцать тысяч. Японец в принципе не возражает против этой ситуации. Писал бы под своим именем — убили. А так всё-таки есть работа. Главный его информатор — последний якудза. У него на руке не хватает нескольких пальцев. Ему их отрезали за проколы в работе.

Японец говорил и говорил. Он был явно пьян. От него разило алкоголем. Я немного скучал. Тут он сказал, что является поклонником творчества моей художественной группы. Оно такое анархическое. В его духе.

Я сразу приободрился. Стал внимательнее слушать.

Японец рассказал, что у него чёрный пояс по дзюдо. Ещё он занял второе место на чемпионате страны по самбо. Правда, самбо в Японии занимаются всего шесть человек.

В итоге он сообщил, что хочет быть моим самураем. Охранять меня в Казани, Москве и Китае.

Я сказал, что пока что собираюсь в Йошкар-Олу. Посмотреть родину предков. Готов его взять на испытание.

Испытание японец выдержал с честью. В Йошкар-Оле я остался жив-здоров. Правда, он перепутал обратные автобусы. Мы приехали не на тот вокзал. В результате нужный автобус уехал без нас. А следующий был только через час. Я рисковал опоздать на свой московский поезд. Пришлось ехать в город Волжск. Оттуда в Казань понеслись на такси.

Но в целом я остался доволен поездкой. Осмотрел новый центр города — президент республики выстроил целый квартал в стиле Брюгге, с набережной, украшенной памятниками Грейс Келли с супругом и Лоренцо Медичи. (Инициалы имени президента совпадают с инициалами Лоренцо Медичи — Л. М., но вот при чём здесь Грейс и Ренье, осталось загадкой.) Посреди разноцветных европейских домиков возвышается Кремль в древнерусском стиле. Вокруг множество православных храмов — президент опасается, что многочисленные марийские шаманы нашлют на него порчу, и, чтобы ослабить их силу, повсюду возводит церкви.

Нашёл дом своего прадеда — в пятнадцати минутах ходьбы от чистого центра, посреди бездорожья, ухабов и слякоти.

В общем, я пригласил японца к себе в Москву.

А потом в Китай. Пообещал сделать выставку его фотографий у нас в университете. И он приехал.

В тот же день к нам заселилась тёща.

Я надеялся, что выставка японского фотографа станет моим счастливым билетом.

Дело в том, что в прошлом семестре я делал выставку русского фотографа.

Тот оказался чудовищным пьяницей. Каждый вечер валялся у нас в квартире на полу. Не мог доползти до кровати.

Моя жена на него орала:

— Степан, иди мыться! Степан, меняй трусы!

Он терпел целый месяц.

А перед отъездом надулся:

— Кто она такая? Молокососка! Мне уже пятьдесят лет, а она: «Степан, иди мыться. Степан, меняй трусы!».

Потом у нас в Гуанчжоу проходил международный поэтический фестиваль. Я обнаружил в списке участников одного русского поэта. Он оказался моим приятелем. Пригласил его с выступлением к нам в университет. Он приехал в десять утра. Пьяный в стельку. Я приготовил целый перформанс. Его стихи переведены на китайский. Так что он должен был читать по очереди со студентами, одно стихотворение он по-русски, другое — студент по-китайски. Студенты должны были меняться после каждого стихотворения, чтобы им было не скучно сидеть и слушать. И они читали. Но поэт не смог. Забыл свои строчки. А потом и вовсе упал со сцены.