Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими - [44]

Но в конце концов соседи деканского сына доставили сумку. Я уже был в Москве. Раскрыл её с содроганием сердца — был уверен, что она пуста. Сумка ведь прошла через сотни рук. Но всё лежало на своих местах — даже нетронутые стопки банкнот.

— Вот она какая, русская молодежь! — говорил я в Китае Ма, передавая ему сумку. Он улыбался в ответ.

Ма подарил мне мешок сушёной говядины и коробку йогуртов из ячьего молока, привезённые им из Тибета.

А получивший свой костюм Чжан — две бутылки красного вина. И пообещал пригласить на ужин.

Профессор Николай > [6]

Профессор Николай — самый молодой из моих собеседников. Ему не так давно минуло шестьдесят. Но он преподаёт русский язык уже более сорока лет. Моя жена говорит, что он много сделал для развития факультета русского языка в университете, где она училась. Если бы не он, возможно, этого факультета в их университете сейчас бы вовсе не было.

Мы встречаемся с ним в его кабинете на кафедре русского языка.

Я родился в крестьянской семье в деревне небольшого горного уезда на севере провинции Гуандун, в Шаогуань. Мать была совсем безграмотная, отец получил два года образования, мог немножко читать и писать. Люди в деревне тогда просто жили, трудились, рожали детей, отправляли их в школу, чтобы дать им образование. Их задача была в том, чтобы прокормить семью. Они знали только то, что видели вокруг себя и слышали. С письменной китайской литературой они были незнакомы. В поколении родителей все в той местности были такие же, как они. Почти все безграмотные.

В нашей горной местности деревни совсем не такие, как здесь, в дельте реки Чжуцзян. В одном селе живёт очень мало людей. Существовали деревни всего из одного двора. В моей деревне было пять дворов, жило около тридцати человек. Все из одного клана, происходившие от одного предка. В деревне стоял храм предков. По традиции все чтили память предыдущих поколений. По китайскому календарному стилю в храм предков нужно ходить 1-го и 15-го числа каждого месяца, молиться, чтобы было спокойно и им, и живым. Это совсем не похоже на европейскую религию. Хотя в России в глухих местах тоже встречается подобное. У нас у всех есть родовые книги цзупу. Особенно, если в каком-то семействе есть люди, которые добились больших успехов и заняли в обществе более завидное положение; тогда эти цзупу и храмы могут быть очень красивыми и изящными. Их внешний вид зависит от социального положения и желания спонсора.

Люди одной крови живут в одном месте, поэтому знают и помнят, кто есть кто. Храм предков — это просто храм кровных связей. Если у нас общая кровь и мы происходим от одного предка, то все мы живём вместе. Это касается мужской линии, поэтому в Китае люди хотят, чтобы родился мальчик — это продолжение поколений, продолжение семьи. А если родится девочка, то она выйдет замуж и потом уже в цзупу не будет её имени. Серьёзная проблема. (Смеётся.) Хотя сейчас мы живём и работаем в городе, соблюдаем эту деревенскую традицию. Даже большие чиновники приезжают на родину и помнят, откуда они, кто их дед, прадед. Традицию нарушить нельзя.

Насколько я знаю, моя семья до моего рождения жила в тех местах пять или шесть поколений. Раньше они жили в провинции Фуцзянь, а переселились в конце династии Цин. Наверное, они искали новые места из-за тяжёлых условий жизни. Они были хакка.

Я начал учиться в очень маленькой сельской школе. Она располагалась прямо в бывшем храме предков другого клана в соседнем селе. Небольшая комната, шестьдесят или семьдесят квадратных метров. Вместе занимались сразу три класса — первый, второй и третий. В каждом классе человек десять учеников. На все три класса один учитель, который преподаёт одновременно. В одной аудитории, как я помню, сидят где-то тридцать человек, которые сошлись здесь из разных деревень. До сих пор в отдельных глухих местах, допустим, на северо-западе или юго-западе Китая сохранились такие деревенские школы. У нас сейчас уже нет такого. Но тогда место было действительно очень глухое. Лес кругом, водились тигры. В детстве я даже сам видел тигра. Леопарда тоже своими глазами видел. Диких птиц было полно. Я их кушал немало. (Смеётся.) Кабанов до сих пор много, даже больше, чем раньше, потому что у местных жителей теперь нет ружей, как раньше было. Тигров уже не осталось, но леопарды и сейчас есть, хотя мало.

Учёба в то время была не бесплатной, нужно было платить деньги, но очень маленькие. Учитель не получал зарплату из бюджета. Местные крестьяне собирали деньги, чтобы ему давать. Учебники были единые. Читали на путунхуа, но объяснять уроки учитель мог на местном говоре.

В этой деревенской школе я проучился два года. Когда я только начал ходить в школу, там было три класса. Но когда я окончил первый класс и перешёл во второй, третий класс уже отменили. Продолжать учёбу в третьем классе нужно было уже в другой школе, более крупной. Там уже каждый класс учился отдельно, человек по двадцать-тридцать в классе. В каждом классе вёл уроки свой учитель. Эта школа была лучше, но находилась дальше от дома, идти пешком больше часа. Каждый день это невозможно. Так что жить надо было в школе. Нужно было самому готовить. Я в то время был самым маленьким. Мне тогда исполнилось только девять лет. Совсем ещё ребенок. Поэтому приходилось часто голодать. Еда была очень простой. Обычный рис. Но чтобы приготовить, нужно было найти дрова, сходить на реку за водой. Это тоже далеко. А ведро большое. Нести тяжело, просто невозможно. Вы не представляете, что это была за жизнь. Даже взрослые местные жители удивлялись, как я мог так жить.