Вольный стрелок - [11]

Вот и вся история — если не считать мелких деталей типа того, что господин Улитин был женат и имел дочь, проживал в элитном подмосковном поселке, а заодно владел квартирой в престижном районе Москвы. И вполне понятно, что история эта не внушала мне никакого оптимизма. Будь в ней хоть намек на причастность покойного к аферам и махинациям — мне бы было веселее. Но Улитин, похоже, был кристально чист — точнее, свою нечистоту умело скрывал.

Лично я не верю, что можно занимать такой пост и не замараться ни в чем. «Человек зачат в грехе и рожден в мерзости и путь его — от пленки зловонной до смердящего савана» — это мой некогда любимый писатель сказал, Роберт Пени Уоррен, написавший книгу «Вся королевская рать», которую у нас экранизировали даже.

Любовь к нему давно прошла — а вот фраза осталась. И я ее часто повторяла, и сейчас повторила, чтобы напомнить себе, что за каждым что-то есть — в том числе и за хозяином этого кабинета, и за Женькой Алещенко, и даже за мной. И уж тем более за господином Удитиным, имевшим отношение к очень большим деньгам. Если он, конечно, не святой и не вознесется на собственных похоронах, которые были назначены на субботу, то есть на завтра.

— А я уж думал, ты ушла! — Голос вернувшегося наконец Зайцева был довольно скучен — видно, он озвучил тайную свою и несбывшуюся надежду. — Я начальству говорю — корреспондент у меня, а все равно час продержали почти.

Сижу там и думаю — вот ведь неудобно получилось, ведь точно ушла, не дождавшись. Думаю, раз ничего такого срочного у тебя нет — ничего ведь не стряслось нигде такого? — значит, точно уйдешь. А ты дождалась, видишь. Ну так что, Юль, зачем пожаловала? Что за вопрос такой серьезный, раз почти час ждала?

Я помнила, что, будучи молоденьким лейтенантом, нынешний майор строил мне глазки, пытался неумно острить и проявлял прочие знаки милицейского внимания. Довольно кондовые и странные, с моей точки зрения. Например, подарил мне наручники на Восьмое марта — и густо покраснел, когда я заметила, что пока мазохистских наклонностей в себе не замечала. Тем не менее на следующее Восьмое марта он подарил мне милицейскую дубинку — и я чудом удержалась, чтобы не сказать, что в секс-шопе можно купить вибратор и поудобнее. А живой половой орган я предпочитаю имитации. И сдержалась-то только потому, что подумала, что органу Зайцева, каким бы он ни оказался, предпочла бы все же дубинку.

Но Зайцев не знал о моем отношении к его подаркам, и пусть относился ко мне не так, как раньше — что по прошествии стольких лет вполне понятно, — но все же с симпатией. И потому я улыбнулась ему кокетливо.

— А что, разве я просто так не могу заехать? Мы с вами, товарищ майор, столько лет знакомы — разве не можем без повода пообщаться? Вот хотела вас на чашку кофе пригласить. Может, в саду «Эрмитаж» бар какой-нибудь есть — нам же с вами только дорогу перейти. Посидели бы в приятной обстановке — все равно ведь пятница, не работать же рам, в самом деле…

Я знала, что Зайцеву это польстит — и мое обращение к нему на вы, и мое приглашение. Он маленький такой, щупленький, и мне всегда казалось, что у него комплекс неполноценности по этому поводу, — по крайней мере в день нашего знакомства представился он мне по имени-отчеству, что было очень комично, и в дальнейшем ни разу не предложил перейти на ты. Хотя сам перешел — в одностороннем порядке. И держаться всегда старался очень важно и начальственно.

Это смешно смотрелось — но я не смеялась. Я все рассчитывала, что от него хоть какая-то польза будет. Хотя пользы, признаться, было как от козла молока — несмотря на мое подчеркнуто уважительное отношение и его симпатию ко мне, ничего такого ценного он мне ни разу не сообщил. Ничего такого не шепнул на ухо с просьбой на него не ссылаться. А если что и выдавал под видом эксклюзива, так буквально на следующий день выяснялось, что не я одна это знаю.

Так что и сейчас особой надежды не было. Но я была готова выложить энную сумму за пару чашек кофе — с нашими московскими ценами кофе стоит порой на уровне спиртного, — чтобы в этом убедиться.

— Это можно. — Зайцев задумчиво посмотрел на часы, показывая мне всем видом, насколько он занят. И как хорошо ко мне относится, коль скоро готов ради меня нарушить свой напряженнейший график работы. — А что, можно. Ты мне вот скажи только — тебя что интересует? А то выражаешься так туманно — есть разговор, хотела кое-что уточнить. Ты мне конкретно скажи, может, бумаги какие надо поднять, коллег поспрашивать — чтоб не возвращаться потом, пропуск тебе заново не заказывать…

Это было разумно. Хотя, признаться, говорить с ним в его кабинете я не хотела — я вообще хотела поиграть. А вопрос свой задать как бы между прочим, прикрыв его другими, абсолютно для меня незначимыми, но зато обожаемыми Зайцевым. Поинтересоваться, например, как идет борьба с оргпреступностью, — он на эту тему часами может говорить. Соврать, что хочу большой материал написать — а через какое-то время как бы невзначай вставить свой вопрос насчет Улитина.

Но если он и вправду ничего не знал о нем сам, то получилось бы, что я зря потеряла несколько Д часов, и придется возвращаться сюда в понедельник, а то и-Д во вторник — а я бы хотела все знать сейчас.