Сабли оказались совершенно не при чем. Их не было. Это так блестели никелированные костыли, при помощи которых передвигалась девушка. Рядом с ней шел высокий, красивый юноша. Они то и дело целовались. А потом парень поднял спутницу, посадил себе на шею и, зажав под мышками костыли, помчался галопом вдоль набережной.
«Счастливые», – с завистью подумал я, провожая их взглядом.
В гостинице меня ждал сюрприз в виде Ришара и его машины.
– Володия, собирайся и поехали в гости к моему другу, русскому князю.
Мы поплутали немного по улочкам и подъехали к забору, овитому живым цветочным ковром.
За ним находился небольшой уютный двухэтажный домик, весь в цветущих деревьях, виноградниках и цветах.
Князь оказался худым невысоким интеллигентным старичком в бабочке. Он прекрасно говорил на русском и французском языках, был необычайно мягок и внимателен.
Познакомились с его женой Люсей, женщиной лет сорока.
Когда-то эта энергичная женщина приехала во Францию искать счастья. Но во Франции уже было много русских или выходцев бывшего Союза, тоже искавших счастье. И она попала нянечкой к старой, немощной русской эмигрантке первой волны – матери князя.
К тому времени, как умерла старушка, состарился уже и сам князь, и Люся перешла нянечкой к нему. Но заодно и оформила как бы брак. Теперь она как бы за хозяйку принимала нас.
Стол был накрыт на улице.
В большом блюде посреди стола был помещен знаменитый французский салат. Было много вина и хлеба. Рядом русский парень по имени Сережа жарил шашлыки. К шашлыкам подали аджику. От аджики во рту горело, как в жерле вулкана. Вот тут-то и пошло в ход вино.
К вечеру перебрались в дом.
Дом, как и его хозяин, постарел. На черном и большом рояле поселилась пыль.
Здесь нам с Ришаром, милым моим другом, удалось поговорить с полчаса за рюмкой корсиканской чачи. Князь составил нам компанию, и мы очень хорошо, с пользой для каждого поговорили о наших будущих творческих планах.
На следующий день в полдень я улетал.
Ришар сам заехал за мной.
В аэропорту мы долго прощались. В дорогу он мне подарил коллекцию французских вин. Коллекция была очень дорогая и тяжелая, и я бережно носил ее по трапам и лестницам. Но в нашем родном Шереметьево ее у меня честно конфисковали наши бравые таможенники.
Так что подарка до дома я не довез. Но у меня остались воспоминания. Причем, замечательные.
А что может быть дороже памяти?
Только сама память.
