Вольница обречённых - [7]

Всеслав показал Лютогосту своё воинство. Единообразно вооружённую пехоту и конницу, стрелецкие сотни. Отдельным отрядом была Гвардия Единого, набранная из уроженцев заморских стран. Служили в ней только элаиты, поклявшиеся не складывать оружия пока над всем миром не утвердится власть Единого бога. Здесь их чаще называли Заморской Гвардией. Лютогосту понравились эти суровые бойцы. "Подарок южного императора, - пояснил брату Всеслав. - Если займём Древгород, он ещё пришлёт не менее трёх тысяч".

Зима с немногочисленной свитой своих воспитанниц встречала гостей в самом остроге. С ней были дети -- шестилетний сын Красимир и трёхлетняя дочь Ружана. Живот Зимы говорил о том, что скоро у Всеслава появится ещё ребёнок. Невестка приятно удивила Лютогоста. Вместо растерянной девушки, коей Зима была раньше, только учившейся быть главной на женской половине, сейчас перед ним была властная женщина, чьё слово было законом для воспитанниц. Наверняка в её ведении находится и часть хозяйственных вопросов, например по кухне. При том Зима сохранила и даже приумножила свою привлекательность.

Располагаясь в остроге, где прямо на улице выставили длинные столы, Лютогост приметил молодого человека, который ходил за Всеславом и делал какие-то пометки на смазанных воском дощечках. "Мой личный хронист", - пояснил брат. Был и другой, который тоже шатался за Всеславом будто собачка. Парень невысокого роста, светлые волосы его, аккуратно подстриженные, тем не менее торчали в разные стороны. По-детски наивное лицо дополнялось парой совершенно безразличных голубых глаз. Рот его был всё время приоткрыт, из-за чего оттуда периодически капали слюни. Странный молодой человек нервно потирал ручки.

-- Это ещё кто? - поинтересовался Лютогост.

-- А, это? Это Дрочка, пыточных дел мастер. Дрочка, подбери слюни, - сказал Всеслав и парень немедленно сделал как было велено. - Нет такого секрета, который бы он не узнал. Уже проверено.

-- И сколько же ты платишь такому мастеру?

-- Дело в том, что деньги ему совершенно неинтересны. Я предлагал ему жалование, а он ответил, что любит пироги с грибами. Кстати, ему нравится выпечка моей жены.

-- То есть служит тебе за еду? - улыбнулся Лютогост.

-- Выходит так.

-- Дрочка, - обратился Лютогост к мастеру боли, - ты женат, дети у тебя есть?

Парень на некоторое время застыл, словно повторяя в уме услышанное. Затем слегка дёрнул головой, неподвижные голубые глаза его закрутились в разные стороны и он, будто с усилием вытягивая из себя каждое слово, заговорил:

-- Нет. Нет, - голос его был тихим и при этом как-то странно шипел, словно лодка шуршала дном по речному песку, - заводить отношения с женщиной очень рискованно. Когда ты с ней сходишься, в тебе заводятся души твоих потомков. А потом она уходит. И тогда души не могут обрести жизнь, они начинают медленно умирать. Гниют прямо внутри, отравляя твоё сознание. Их агония всегда причиняет самую тяжкую боль. Но твоя боль ничто по сравнению с их страданиями. Потому что ты живой, а они тонут во тьме, так и не получив шанса увидеть свет...

-- Так не расходитесь, живите себе вместе и рожайте детей.

-- Душ много, - развёл руками Дрочка, - а женщина одна. Женщина столько всё равно не родит. Женщины столько не рожают.

-- Ужас, - сказал Лютогост Всеславу. - Ну и помощники у тебя.

-- Дело своё он знает. А что там у него в голове творится, не так важно. Ладно, все дела завтра обсудим, сейчас пируем и отдыхаем.

-- Скажи общо хоть, что намечается?

-- Общо если, то будем возвращать то, что потеряли. Время пришло. Пётр слаб, мы укрепились. Он почти готов начать против меня войну. Это для него единственный выход. Попытается казну вернуть.

-- Пустая древгородская сокровищница? - припомнил Лютогост не раз слышанные им байки. - А она у тебя?

-- У меня, но не здесь. В надёжном месте припрятана. В целости и сохранности.

-- Так ты её не тратил?

-- Нет. Место тут удобное, земли тучные, воды рыбные. Сумел на здешних источниках деньгу сколотить. Но Пётр этого не знает. Я слух пустил, что деньги у меня. К тому же с купцов теперь в наглую пошлину беру, нашему брату не остаётся. А купцы ещё слухи распускают, что я войско поднимать буду и власть возвращать. Он ударит вскоре. Главное, чтобы ему первому начать.

-- Понятно... Вот! Совсем забыл. У нас перед самым отплытием сеча вышла. С самим Чернеком Озеровым. Пытался он нас к берегу Мицальты прижать и вырезать, но не вышло у него. Так я его лично раскромсал. Это ведь хорошо?

-- Насмерть?

-- Не знаю, - признался Лютогост. - Может и жив, но уж точно скоро не очухается.

-- Хорошая весть. Чернек Озеров очень опасный враг. Нам бы его ранение очень сильно помогло. Ладно, пойдём к столам, о делах завтра!

Глава 2

Сыновнее послушание

Раны очень сильно болели и, не смотря на обилие лекарств со снадобьями, заживали с трудом. В пятьдесят семь лет тело воина уже не то, что в двадцать. Вновь и вновь Чернек Озеров убеждался в этой простой истине на своём собственном опыте. В молодости, если уж и достанет тебя враг, то раны затянутся как лужи, застигнутые внезапным морозом. А теперь? Теперь всё не так. Лежишь и от боли не можешь сомкнуть глаз. И шевелиться лишний раз боязно. Разойдутся швы и потечёт кровь. Желтоватое пламя свечи стало раздражать. Осторожно набрав в лёгкие воздух, предельный князь Суломатья выпустил его тонкой струёй в сторону источника света. Язычок огня жалобно трепыхнулся и исчез, оставив после себя красный уголёк, окутанный нитями белого дыма. Мгновение спустя уголёк погас, а дым развеялся. Комната утонула во мраке, который дал успокоение начавшей болеть голове.