Вольная - [46]

Прим. авт.:

Диван — в смысле совет высших чиновников. Но и предмет мебели тоже — Рашед весьма точен в подборе слов.

Глава 16.2

— А я-то что? — праведно возмутилась я, даже приподнявшись на подушках от негодования.

— А ты, — тайфа окинул меня взглядом от кончиков запыленных туфелек до зардевшегося лица и страдальчески поморщился, — влезла в расследование, поставила под удар всю торговлю рабами, поставила на уши весь гарем, нашла свиток, который мог бы привести меня к создателю «черного забвения»…

Я взглянула на ситуацию под новым углом и виновато вжала голову в плечи. Тайфа вдосталь насладился произведенным эффектом и добавил невпопад:

— Ко всему прочему, я проявил к тебе интерес, и Нисаль наверняка заметил это еще в лавке работорговца.

— Ну, положим, я тоже проявила интерес, — с легким недоумением призналась я, — но, если уж Нисаль-ага вздумал свергнуть моего господина, то чем ему это помешает?

Взгляд тайфы потяжелел так, что это стало почти физически ощутимо, а щеки вдруг опалило жаром. Я сжала колени и неловко пожала одним плечом, облизав разом пересохшие губы.

Рашед опустил глаза и тотчас увел взгляд в сторону.

— Я оборотень, — сказал он таким тоном, словно это еще требовало каких-то подтверждений, — лис… ты никогда не задумывалась, как вышло, что заведомо более сильные и ловкие создания не вытеснили людей из их смешных городов? Нас мало. Намного меньше, чем людей.

— В гареме не было детей, — вспомнила я и прикусила губу.

Рашед скупо кивнул.

— У меня нет детей. Понести от оборотня может только особенная женщина, его истинная пара. — Он помолчал и будничным тоном добавил: — Ты — как раз такая и есть.

Все выстроенные в голове схемы моментально оттуда вымело — вместе со здравым смыслом и связной речью. Я покрылась колючими мурашками с ног до головы и смогла только пролепетать:

— Я?..

— Ты, ты, — ворчливо подтвердил тайфа и, устало прикрыв глаза, снова перекатился на спину. — Это из-за твоей близости я сегодня перекинулся в человека, хотя луна еще не зашла: организм стремится подстроиться под партнера для лучшей физиологической совместимости. Она и так идеальная, я чую, еще в лавке почуял, но инстинктам не прикажешь повременить… а Нисаль-ага, готов биться об заклад, прекрасно осведомлен об этой особенности оборотней и наверняка догадался, что с твоим появлением в гареме ситуация может и осложниться, а оборотней в городе станет еще больше. Я обещал тебе свободу, если ты ее пожелаешь, но разве не очевидно, что я сделал бы все, что угодно, лишь бы ты осталась?

Например, стерпел бы открытую непочтительность и превратил ее в шутку, которой можно и веселить, и припугивать одновременно. Посулил золотые горы моему рабу, поманил спокойной сытой жизнью, которую не собирался давать. Позволил влезть в государственные дела — чем бы женщина ни тешилась, лишь бы…

— Значит, это все ради наследников? — не своим голосом уточнила я.

— Вот этого я и боялся, — мрачно заключил Рашед и потребовал: — Посмотри на меня. Давай-давай, от этого детей не бывает.

Приказу я подчинилась привычно, без промедления и разговоров, и все мрачные думы выдуло из головы повторно. Тайфа полулежал на расшитом тюфяке, вытянув ноги — по-лисьи стройные и длинные; небрежно запахнутый халат приоткрывал линию ключиц и шею, а текучая ткань обрисовывала силуэт с такой безжалостной анатомической точностью, что у меня пересохло во рту, а к лицу прилила кровь.

Хотя чем он там мог меня удивить? Я и в первый день все прекрасно рассмотрела…

— Влечение к истинной паре всегда взаимно, — безо всякой снисходительности сообщил тайфа, от которого не укрылась моя реакция. — Для того, чтобы сделать тебя матерью моих детей, мне не нужно ни твое доверие, ни твоя дружба — настойчивости будет вполне достаточно. Но я обещал тебе свободу, если ты ее пожелаешь, когда злодей будет пойман, и я сдержу свое слово.

— Почему? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Потому что я хочу мира и спокойствия под своей крышей, — рассеянно отозвался Рашед, — а для этого нужно не пополнять гарем, а выбрать женщину, с которой мне будет мирно и спокойно.

— То, что происходило прошлой ночью, едва ли похоже на мир и спокойствие, — не удержалась я и выразительно похлопала по подушке.

Рашед прищурился — по-лисьи хитро — и заметил:

— Но тебе тоже понравилось.

— Настолько, что нестерпимо хочется повторить, — чистосердечно призналась я и боевито перехватила подушку, но нападать на благодушно щурящегося господина и хозяина повременила. — Значит, поэтому Нисаль-ага не остановил Сабира-бея, когда тот решил поэкспериментировать на мне с поисковыми заклинаниями? Посчитал, что от меня лучше избавиться, и вдобавок чужими руками?

— А это — самый красивый момент во всем его плане, — с затаенным уважением признал Рашед, отчего-то заметно расслабившись. — Он все делает чужими руками. Ни один из работорговцев не видел изготовителя свитков. Ни один из посредников не знает его лица. Тебя едва не сгубил чорваджи-баши. А я — под ударом не из-за того, что я чудовище и у моих ворот разъяренная толпа, а потому что моя сестра-близнец — оборотень. Если бы не ты с твоей сказкой про заколдованную царевну, рано или поздно кто-нибудь догадался бы подглядеть за мной в полнолуние — и кто знает, что случилось бы дальше? Оборотней не любят, даже если они ни на кого не нападают, просто потому, что очень сложно любить хищников втрое крупнее тебя…