Волна любви на озере дружбы - [7]

В которой бабушка дарит мне на свадьбу графин

В субботу папа поехал прыгать с парашютом, и мама последовала за ним. А меня отправили ночевать к бабушке. Я часто езжу к ней на выходные и в среду после обеда. Я с удовольствием живу у нее в доме, там на полу – пестрая плитка, а на стенах и потолке изображены озера и облака. Даже стекла окон и дверей аккуратно разрисованы. На просвет можно увидеть, как цапля на болоте ловит лягушку или как двое детишек в саду собирают вишню. У бабушки дом маленький, но это – сказочный домик.

– После того как умер мой муж, – часто повторяет бабушка, – когда ты родилась, я снова почувствовала себя счастливой.

– Спасибо, рада за тебя, – говорю я.

Я не решаюсь спросить, нравлюсь ли я еще ей по прошествии одиннадцати лет, коли уж мое рождение так ее потрясло. Не стоит разочаровываться.

Больше всего мне нравится спать с Бабулей в одной кровати, широкой и теплой. В спальне темным-темно, как глубокой ночью, ничего не видно за тяжелыми бархатными шторами. Тут я мгновенно засыпаю под убаюкивающее тиканье будильника. Я смачно проваливаюсь в сон, словно стеклянный шарик в мешок с пухом.

Мне нравится, как по утрам бабушка встает с кровати в длинной ночной рубашке. Она открывает дверь в ванную, и солнце врывается светлой пылью, торжествующим прицельным пучком лучей в наш ночной склеп. Слышно, как во дворе воркует голубь и ему вторит петух. Пахнет кофе, табаком и хлопком.

– Завтракать будешь, дорогая? – спрашивает бабушка.

Я спрыгиваю с кровати в розовой ночной рубашке, ее одолжила мне бабушка. Приподнимая полы рубашки, которая мне сильно велика, я сбегаю по лестнице в кухню и сажусь за стол. Бабуля ставит передо мной большую чашку молока с капелькой кофе и тарелку гренков с маслом. Потом она садится рядом, наливает себе такую же большую чашку черного кофе и пьет его, раскуривая первую сигарету. Со спутанными после сна волосами, мы завтракаем, краем уха слушая новости по радио. В моем представлении это похоже на счастье.

В воскресное утро я макала гренок в кофе с молоком, и тут Бабуля возьми да скажи:

– Тебе уже одиннадцать, пора собирать приданое.

– Мне? Приданое? – переспросила я, даже не взглянув на нее. – Какой-то придаток?

Я пытаюсь загипнотизировать неумолимо разлагающийся гренок, куски которого тонут в чашке кофе, всплывая масляными глазками на поверхности.

– Не придаток, речь о приданом невесты. Это все вещи, которые надлежит иметь девушке, чтобы выйти замуж.

– Замуж? – Я была так ошарашена, что перестала смотреть на гренок, который незамедлительно плюхнулся на скатерть. – Какие вещи?

– Всякие, – уточнила Бабуля. – Одежда, белье, посуда, разные изделия. Все, что может тебе понадобиться в новом доме.

– Каком новом доме? – Меня охватила паника.

– В доме, где ты будешь жить со своим мужем, понятно? Когда я выходила замуж, я принесла с собой много белья и вышитых простыней. Мы вместе с сестрами и тетками очень долго готовили мое приданое.

Бабушка мечтательно сидела напротив с сигаретой в руке и очками на кончике носа. Я смотрела на нее и пыталась вызвать в памяти фотографии, где она в белом свадебном платье и с букетом гордо улыбается рядом с молодым человеком в черном фраке.

– Ах, внученька, – вспоминала она, стряхивая пепел, – если бы ты знала дедушку, когда ему было двадцать… Такой милый, такой ласковый, такой красивый. Лучше твоего дедушки никого не было. Ты бы его обожала, и он бы тебя обожал, я совершенно уверена.

Я кивала, стараясь выловить губочки хлеба с маслом, плавающие в кофе, очень похожие на жирные кувшинки.

– Сегодня начну собирать твое приданое. Надо же когда-то начать.

Она обвела взглядом комнату.

– Я… – задумчиво произнесла она, – я подарю тебе… графин.

Она поднялась со стула, открыла буфет, достала стеклянный графин и водрузила его на стол. Графин был новый, еще с ценником из магазина, на котором я прочла: тринадцать франков.

– Ну, вот, – с победной улыбкой сказала Бабуля, поправив сползшие на нос очки. – Мы положим его в чемодан, который будет стоять на чердаке, и мы будем туда класть все остальное.

– Спасибо, Бабуля, – поблагодарила я.

И она отправилась приводить себя в порядок. Послышался плеск воды, до меня донесся запах мыла.

Выйти замуж. Так-так. Если меня надо выдать замуж, тогда уж надо перестать стричь меня под лысого. Волосы должны отрасти и соответствовать платью. Платье. Придумают тоже… А еще надо, чтобы в магазинах ко мне перестали обращаться «молодой человек» или «мальчик». Иначе я не представляю, каким образом меня выдадут замуж.

На самом деле у меня плохо получается размышлять о замужестве. У меня даже не получается задумываться о том, как я перейду в шестой класс. Для меня это что-то совсем далекое и даже чужое. Как будто это должно произойти не со мной. Я, конечно, задумываюсь, в каком классе выходят замуж. И за кого. Вероятно, за какого-нибудь мальчика.

Я так долго думала, что у меня разболелась голова. Я встала из-за стола, убрала свою чашку и поставила ее в раковину на кухне. Потом взяла Редьярда Киплинга и укрылась на веранде в шкафу с игрушками. В этом шкафу есть укромное место как раз размером с меня. Я могу туда усесться, вытянуть ноги и прикрыть дверцу, оставив только маленькую щелку для света.