— А тебе чего? Денег жалко, так и спрашивать нечего.
— Жалко у пчелки. А ты толком говори: чего хочешь? — нетерпеливо хлопнул ладонью по столу Ломтев.
— Хочу, чтобы мне, значит, плевать Коке в морду, а он, пущай не утирается. Вот чего!
Мальчишка закинул ногу на ногу. Прищелкнул языком. Смотрел на Ломтева вызывающе.
Ломтев направился к столу, где сидели Мельников с Кокою, окруженные шпаною.
Повел переговоры.
Говорил деловито, осторожно отставив руку с сигарою, чтобы не уронить пепла. Важничал.
— Мм… вы понимаете. Мальчик всегда с ним играет.
— А мне что? — таращил пьяные глаза Мельников. — Я нанял и баста!
— Я вас понимаю, но мальчугашка огорчен. Сделайте удовольствие ребенку. Мм… Он только поплюет и успокоится. И Коке лишняя рублевка не мешает. Верно, Кока?
— Я ничего не знаю, — мямлил пьяный Кока: — Антон Иваныч мой господин сегодня. Пусть он распоряжается. Только имейте в виду, я за рубль не согласен. Три рубля. Слышите?
— Ладно, сговоримся, — отмахнулся Ломтев. — Так уступите на пару минуток?
Мельников подумал, махнул рукою.
— Ладно! Пускай человек заработает. Этим кормится, правильно. Вали, Кока! Видишь, как я тебе сочувствую!
Ломтев любезно поблагодарил. Пошел к Славушке. Кока, пошатываясь — за ним. А сзади шпана, смеясь:
— Кока! Пофартило тебе! Два заказчика сразу!
— Деньгу заработаешь!
— Только смотри, Славка тебя замучает!
А мальчишка ждал, нетерпеливо постукивая каблуком.
Кока подошел. Спросил:
— Стоя будешь?
— Нет! Ты голову сюды!
Славушка хлопнул себя по круглому колену.
— Садись на пол, а башку так вот. Погоди.
Взял со стола газету, постелил на колени:
— А то вшам наградишь, ежели без газеты.
Кока уселся на полу, закинул голову на Славушкины колени, зажмурился.
— Глаза-то открой! Ишь ты какой деловой! — сердито прикрикнул мальчишка. — Задарма хошь деньги получать.
Взял из стакана кусочек лимона, пожевал, набрал слюны. Капнула слюна. Кока дернул головою.
— Мордой не верти! — сказал Славушка, слегка щелкнув Коку по носу.
Опять пожевал лимон.
— Глаза как следует чтобы. Вот так.
Низко наклонил голову. Плюнул прямо в глаза.
Кругом захохотали. Смеялся и Славушка.
— Кока! Здорово? — спрашивала шпана.
— Чорт, плашкет. Специально.
— Ладно! — тихо проворчал Кока.
Ломтев, щурясь от дыма, равнодушно смотрел на эту сцену.
— Плашкет! Ты хорошенько! — рявкнул откуда-то Калуга. — Заплюй ему глаза, чтоб он, сволочь, другой раз не нанимался.
— Эх, мать честная! Денег нет! — потирал руки Яшка-Младенец. — Я бы харкнул по-настоящему.
Славушка поднял на него румяное, смеющееся лицо:
— Плюй за мой счет! Позволяю!
Младенец почесал затылок.
— Разрешаешь? Вот спасибо-то!
Кока хотел запротестовать, замямлил что-то, но Славушка прикрикнул:
— Замест меня, ведь! Тебе что за дело? Кому хочу, тому и дозволю: твое дело харю подставлять.
Младенец шмаргнул носом, откашлялся, с хрипом харкнул.
— Убьешь, чорт! — загоготала шпана.
— Ну и глотка!
Младенец протянул Славушке руку:
— Спасибо, голубок!
Кока поднялся. Мигал заплеванными глазами, пошел к Мельникову.
— Смотри, не утирайсь! Денег не получишь! — предупредил Славушка.
— Я за ним погляжу, чтобы не обтирался! — предложил свои услуги Младенец.
Славушка заказал чаю.
Ломтев дал царь-бабе рублевку, важно сказав:
— Это, хозяюшка, вам за беспокойство.
Царь-баба ласково закивала головою:
— Помилуйте, господин Ломтев! От вас никакого беспокойства. Тверезый вы завсегда и не шумите.
Ломтев обрезал кончик сигары.
— Я это касаемо мальчика. Все-таки знаете, неудобно. Он шалун такой.
— Ничего. Пущай поиграет. Красавчик он какой у вас! Здоровенький. Огурчик.
Царь-баба заколыхалась, поплыла за стойку.
— Ну, ты, огурчик, доволен? — спросил Ломтев Славушку.
Мальчуган подошел к нему и поцеловал ему лоб. Ломтев погладил его по круглой щеке:
— Пей чай и пойдем!
А Мельников в это время уже придумал номер: предложил Коке схлестнуться раз-на-раз с Младенцем.
— Кто устоит на ногах, тому полтора целковых. А кто свалится — рюмка водки.
— А если оба устоят — пополам? — осведомился Кока.
— Ежели ты устоишь — трешку даже дам! — сказал Мельников.
Младенец чуть не убил Коку. Так хлестанул — у того кровь из ушей. Минут десять лежал без движения. Думали — покойник.
Очухался потом. Дрожа, выпил рюмку водки и ушел окровавленный.
Славушка радовался.
— Отработался, Кока? Здорово!
А по уходе Коки составилось пари: кто съест сотню картошек с маслом.
Взялись Младенец и Щенок.
Оба обжоры, только от разных причин: Младенец от здоровья, а Щенок от вечного недоедания.
Премия была заманчивая: пять рублей.
Перед каждым поставили по котелку с картошкою.
Младенец уписывает да краснеет, а Щенок еле дышит.
Силы неравные. Яшка настоящий бегемот из зоологического, а Костька-Щенок — щенок и есть.
Яшка все посмеивался:
— Гони, Антон Иваныч, пятитку. Скоро съем все. А ему не выдержать. Кишка тонка.
И все макает в масло. В рот картошку за картошкою.
Руки красные, толстые в масле.
И лицо потное, блестящее — масленое тоже. Течет, стекает масло по рукам. Отирает руки о белобрысую голову.
Весь как масло: жирный, здоровый.
Противен он Ваньке, невыносимо.
И жалко отца.
Отец торопится, ест. А уж видно, тяжело. Глаза — растерянные, усталые.
