Волк за волком - [53]

В первую ночь они разбили лагерь в древнем бастионе, стоявшем в нескольких метрах от дороги. Это место было давно выпотрошено. Изрешеченное высохшими пулями настоящих зверей, зазубренное разрушенными стенами. Звезды простирались через беспотолочную темноту, загораясь, как нефтяные месторождения.

Яэль сидела, прислонившись спиной к камням и наблюдая, как Феликс проверял время по избитым часам Мартина (он их починил!) и рылся в корзине в поисках еды. Все это он делал спиной к ней, заметила она, хотя часть его лица и была цвета испорченного майонеза. Они ни слова друг другу не сказала после вареного нута, но слова, казалось, были щепкой в отношениях близнецов. Между ними в воздухе развивался белый флаг, напряжение спало. (По крайней мере, у Феликса. Яэль все время езды перебирала в голове все известные факты: Феликс Бурхард Вулф. Проблемы с гневом. Одинок, одинок, как она.)

— Сухую курицу или сухую говядину? — Феликс нарушил тишину, подойдя к ней с двумя серебряными пакетами в руках. — Честно, не вижу разницы.

Последняя машина, которую он чинил, — Фольксваген. По словам соседей Вулфов, каждый год в день рождения близнецов Феликс ездил на могилу Мартина и дежурил там. Факт за фактом за бессмысленным фактом.

Эта связь, роль сестры… она не могла сыграть ее. Решение было простым, но болезненным. Она просто должна была относиться к нему, как к брату. Как когда-то она относилась к Аарону-Клаусу.

Наверху свет от звезд дрогнул от давно ушедших сил. Ее четвертый волк впился зубами в руку и воспоминания, в то время как Яэль наклонилась вперед и взяла упаковку с едой. Курица.

— Фенрир, — сказала она.

Здоровая бровь Феликса поднялась.

— Так я назову свой байк, — объяснила Яэль.

— Ты хотела сказать, мой байк, — брат Адель примостился рядом с ней, прислоняясь к той же каменной стене.

Точно. Они так и не поменялись мотоциклами после Каира. Зюндапп, с которым она начала соревнование, на котором Феликс, прихрамывая, добрался до третьего контрольно-пропускного пункта, давно в прошлом. Каждая его деталь была заменена на те, что можно было найти на различных КПП.

— Хочешь его обратно?

— После того, как ты совершила столько усилий, чтобы его достать? — Феликс покачал головой. — Фенрир весь в твоем распоряжении. Кстати, где ты научилась так обращаться с оружием?

В альпийских горах, на ферме, которая была совсем не фермой.

— А ты сам как думаешь?

— В темных переулках? На потайных чердаках? — он пожал плечами. — Не знаю. Где обычно члены сопротивления затевают мятеж?

То, как Феликс сказал это, — со сжатыми губами и змеиным взглядом — ясно давало понять, что сам он членом сопротивления не являлся. Возможно, всего лишь наткнулся на утечку информации… Яэль открыла упаковку с курицей зубами и решила не думать о том, сколько слухов крутилось по всей Европе. Кап, кап, от одного уха к другому.

Пришло время раскрыть некоторые карты. Рассеять его сомнения настолько, насколько это было возможно.

— Кальянные, — ответила она.

— Так и знал! — Феликс сжал кулаки. Ударил по невидимому фантому перед собой. — Так это была ты…

— Не я, — Яэль соврала. — Двойник. Я заметила, что ты следишь за мной, и поменялась одеждой с девушкой из кафе. Занять мое место. Я надеялась, что ты примешь свои сомнения за ошибку и забудешь.

На лице Феликса выразилось что-то вроде злости.

— Ты осознаешь, какому риску подвергаешь себя? Всю нашу семью?

Яэль закинула в рот кусок курицы, выигрывая себе таким образом пару лишних секунд. Жуй, жуй, жуй. Глотай курицу, выпали ответ.

— По-твоему, почему я так и не навестила родителей? Я отдалилась не просто так, Феликс, а чтобы защитить тебя, и папу, и маму. Поэтому я вырубила тебя в пустыне. Ты должен был поехать домой, — объяснила она. — Я не хотела впутывать тебя во все это.

— Слишком поздно, Эд. Неважно, в Франкфурте ты или за тысячи километров от дома! Если Гестапо хоть краем уха услышат, чем ты тут занимаешься, они содрут с тебя кожу живьем. Со всех нас. Семьи истребляют и за меньшее.

Глаза Феликса помрачнели, как будто он ожидал от нее удивления. Но они уже истребили ее семью. Содрали с нее кожу живьем. Клетки ее эпидермиса опадали, как листья осенью, прямо у нее на глазах. Все ускользало…

— Что тебя заставляют делать в сопротивлении?

Если он полагал, что сама гонка опасна, то узнав о главной цели, он всеми силами попытается помешать ей. Она не могла ему сказать.

— Они ничего не заставляют меня делать.

— Ладно. Тогда что ты делаешь в сопротивлении?

Она подумала о файле, который ей дал Рейниджер. Звук перелистывания всех этих плотных листов бумаги на расцарапанном столе Влада. Жизнь Адель. Смерть Фюрера. Изложенные в определенной последовательности.

Выбор.

А был ли это вообще выбор? Когда каждый поворот и миг ее жизни вел ее к этому? Когда Бабушка сказала ей, что она все изменит? Когда смерть позволила ей уйти от себя, снова и снова? Когда звезды дали ей песчаную бурю? Когда она могла быть кем угодно, но чувствовала себя никем?

Яэль покачала головой.

— В мире все неправильно.

Сказала бы Адель именно это? Возможно, нет. Но Адель и в сопротивление не вступила бы. И было слишком поздно, слова уже сорвались с ее губ.