Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
Фёдор Тютчев
— В депутаты?! Меня?!
Испуга и ошеломления в этом вскрике было примерно поровну. А вот радости в нём не слышалось вообще, ибо представить себя в роли народного избранника Егору Ненахову просто не хватило бы дерзости.
Дементий Сидорович насупился — он привык, что подчинённые относятся к его словам с бóльшим доверием.
— Пока ещё только в кандидаты, — одёрнул он излишне впечатлительного сотрудника.
Тот моргнул раз, другой — затем широко раскрыл глаза. Осенило.
— А-а… — облегчённо выдохнул он, возвращаясь в реальность. — На убой, что ли?
Дементий Сидорович уставился на него с подозрением.
— В смысле?
— Ну… голосá у кого-нибудь оттянуть… А потом прокатят…
— Никто тебя не прокатит. Постараемся, чтобы не прокатили… Войдёшь в инициативную депутатскую группу. Ты мне там нужен. В качестве эксперта…
— Я?!
— Именно ты.
— А-а… эксперта в какой области?
Дементий Сидорович недовольно помолчал, потом изобразил горлом отдалённый раскат грома.
— Новое правило ввели, — буркнул он. — Испытывать законопроект на законодателе…
Егор ахнул.
— Как это?
— Как-как… — сварливо передразнил его Дементий Сидорович. — Как на собаке Павлова! Была, знаешь, такая добрая традиция в гражданскую войну: кто приговаривал, тот и расстреливает…
Чувствовалось, однако, что шеф и сам в замешательстве.
— Но почему именно я?!
— Отказываешься, что ли?
— Нет!
— Так я другим предложу… Тут же ухватятся, даже не сомневайся…
— Нет-нет… Я просто…
Дементий Сидорович крякнул и с сомнением оглядел Егора.
— Исполнительный, добросовестный… — помыслил он вслух, как бы заново всё взвешивая. — Родных нет, детей тоже… Развёлся вот недавно…
— А-а… какое это имеет отношение…
— Возможно, и никакого… — признался, мрачнея, шеф. — Поживём — увидим…
* * *
Со времени той достопамятной беседы прошло примерно полгода. Поднявшись чуть свет, депутат Егор Ненахов подошёл к зеркалу и потрогал свежий (вчерашний) синяк. Вспомнилось вдруг, что Ликургу за какой-то его закон спартанцы выбили глаз. Слава богу, у нас не Спарта. Неделька-другая — пожелтеет и сойдёт…
Обкатывали на Егоре Петровиче вот уже второй законопроект. С первым (об административной ответственности за публичное отрицание ползучего эмпиризма) особых проблем не возникло: ходил по улицам, отрицал, бывал не раз за это задержан, штрафы платил с лёгким сердцем, зная, что всё потом возместят (главное — сохранять квиточки). Прохожие, случившиеся на месте задержания, как ни странно, в большинстве своём сочувствовали нарушителю: депутат-то он, конечно, депутат, а молодец — глянь, системе противостоит! На ползучий эмпиризм замахнулся, знать бы ещё, что это за хрень…
Однако возилось в душе испытуемого некое беспокойство: леший с ним с эмпиризмом, а ну как в следующий раз отмочат что-нибудь посерьёзнее, почленораздельнее?
И месяц спустя отмочили.
Помнится, ознакомившись с новым законопроектом, Егор Петрович несколько даже обомлел.
— Не понимаю, — честно признался он, отняв от бумаги встревоженные глаза. — А тут-то я что должен делать?
— То же самое, — объяснили ему. — Соблюдать закон, нарушать закон… Всё фиксировать. Потом представите экспертное заключение…
Вчитался ещё раз.
— Как же его такой нарушишь?
— Да уж постарайтесь как-нибудь…
Стараться не пришлось. Как и в первом случае, формулировка была такая, что поначалу не разберёшь, о чём вообще речь, но избиратели-то нынче вредные, въедливые — сквозь любую формулировку продерутся.
Продрались, пришли в восхищение — и началось…
…Испытуемый вынул сотовый телефон, выключать который ему теперь категорически запрещалось, посмотрел, сколько времени. До открытия супермаркета оставалось ещё порядочно. Может, зайти в круглосуточный? Продавщицы там снулые, им бы сейчас смену сдать поскорей… А с другой стороны, злые — ночь не спали… Нет, всё-таки лучше в супермаркет.
По условиям миссии Егору Петровичу надлежало ни в коем случае не сидеть взаперти и не менее трёх раз в день посещать какие-либо магазины. Открыл аптечку, поколебавшись, сунул в боковой карман пиджака лейкопластырь. Вдруг пригодится…
Испытание законопроекта выпало на май месяц. Ах если бы на декабрь! В декабре дни самые короткие… А тут семь утра, и уже светло. Выйдя из лифта на первом этаже, Егор двинулся было к металлической двери подъезда, но вовремя спохватился. Не будем повторять собственных ошибок — вполне вероятно, что на лавочке его и сегодня поджидают. Как вчера. Выбрался через чёрный ход, отомкнув его скопированным в домоуправлении ключом. Лифтёр скопировал — за бутылку. Обратись Егор с этой просьбой сам, отказали бы наверняка.
Дворик был пуст, и всё же испытуемый счёл за благо покинуть его как можно скорее. Оказавшись на улице, приостановился, склонил голову и тронул кончиками пальцев лоб, словно бы что-то припоминая. За неделю этот несколько театральный жест стал уже привычным — таким образом Егор Петрович заслонял рукавом депутатский значок, пересечённый красной косой чертой.
Да, депутат, а неприкосновенности лишён — вот что она означала.
Постоял, прикинул, каким путём безопаснее достичь цели. Пожалуй, что любым. Всем некогда, все спешат на службу, по делам — вряд ли кто сейчас к нему привяжется.
