Волхов не замерзает - [13]
— Чего ж церемониться? И я б так поступил, — усмехнулся столяр.
— Рассудили иначе. Пришлось отбыть срок. Анкету себе подпортил. В армию не взяли. — Немков насупился, непривычно робея и досадуя на себя за эту робость. — Или с таким пятном и в партизаны не сгожусь?
— В партизаны?.. Кто ж у вас, в Должино, войдет в отряд, если даже создать его? Люди в военном отношении не подготовлены, семьями по рукам-ногам связаны. — Или хитрит или просто от попавшего дымка прищурил глаз.
— Можно и другим оружием действовать…
— Каким же?
Столяр, словно не слыша, подобрал с пола колобашку, экономным и сильным ударом молотка вогнал в нее два больших гвоздя:
— Вчера парнишка — имени его не скажу — положил такую штуковину на дорогу, в самую колею.
— Я понимаю.
В общем договорились: мост в Демино надо подпилить. Мост здоровый и на виду, одному трудно, но в деревне есть еще один мужичок, Василий Еремеев. Вдвоем — полчаса работы.
— Василий Федорович? — Саша восхищенно покрутил головой: «Ты смотри, и Анна и Еремеев заодно». Потом спохватился: — Может, не подумавши, берете? Смотрите! Такого, как вы, можно выгодно продать…
Незнакомец только засмеялся.
— Сказанул! Я товарища Немкова знаю по совместной работе…
— По какой это совместной работе?
Недоверчиво пригляделся. Смутно знакомые глаза незнакомца откровенно смеялись.
Вспомнил Саша: столбы вместе подпиливали когда-то. Рассмеялся, крепко пожал протянутую руку:
— Говорили-говорили, а имени-отчества не знаю.
— Зови просто Павел.
ТРУДНАЯ БОРОЗДА
Слухи — самые разноречивые — ползли тяжелыми болотными туманами. По тракту проходили разные люди — чего только не наслушаешься! Змеем Горынычем представлялся Мише враг: ему одну, другую голову отрубят — вырастают новые. И все лезет, лезет чудовище.
И все-таки тревожно зовущий горн трубил в Мишиной душе. «Храбрый», «Боевой», «Дружный», «Грозный», «Буденновец», «За Родину» — эти прекрасные слова он шептал перед сном и с ними пробуждался. В народе все настойчивее поговаривали о партизанских отрядах, сражающихся в окрестных краях.
Молва ширилась, росла. В Поддорье разгромили немецкий гарнизон. На станции Батецкая — крушение. Под Порховом взлетел эшелон. Дерзкие налеты партизан Дедовщины.
Ничего не говорят про Мишины «пыхи». Семь-восемь проколов не в счет. Надо переходить на мины.
Позарез нужен Неуловимый. Куда пропал? Нашел ли он партизан? Проверить, что он за человек, тогда открыть ему арсенал — и в лес! Мама будет партизанской стряпухой, Сашку тоже можно взять… Прощай, Тосенька! Не поминай лихом партизанского разведчика товарища М.
В эту осень забросила детвора свои забавы: не ходит веселой гурьбой по ягоды, по грибы, не жжет костерков на рыбалке, в синие сумерки не играет в «горелки».
Тяжелый крестьянский труд раньше времени лег на плечи маленьких должинцев, детство — золотое времечко — покинуло их.
Дети и раньше помогали взрослым… Бывало, выйдут лен тягать — и не легко, а весело. Мишино звено обычно соревновалось с Граниным. Без зависти говорила она Мише: «Да, хитренький! Твоя-то полоска для ленивых: вон сколько клевера и ромашек!» Пионеры ухаживали за конским молодняком, за телятами. Мальчишки покрепче вставали с косарями в ряд. И артель в долгу не оставалась: дарила школе музыкальные инструменты, спортивный инвентарь, книги…
Сейчас не то. Труд — не радость, труд — борьба за кусок хлеба насущного…
Вон девчонка — велика ли? — тянет на поводу лошадь. А лошадь такая, что ни в плуг, ни в борону. У девчонки пятки в кровавых рубцах, обтоптаны копытами. За плугом надрывается мать. Волосы растрепаны, пот ручьем катит с лица, кричит, ругает малолетку: на ком еще зло сорвешь!
Трудная борозда!..
Плуг — на три хозяйства. Лошадь — на шесть семей. Живешь под страхом, что отберут, не успеешь запахать, заборонить.
Всю трудную мужскую работу по дому Миша взял на себя: и сено в сарае уложил, и сушину из леса притащил. Со всем управился. Еще прибежал к Немковым таскать кочаны с огорода. У них устраивалась толока.
Обычай капустных толок давний. Чтобы управиться за день с рубкой и засолом капусты, приглашались знакомые и соседи. Кто участвовал в «помочи», того хозяин угощал холодцом, картофелем с мясом и пшеничным пирогом с морковью.
Ничем этим Анна Ивановна не собиралась угощать: скромная толока устраивалась для отвода глаз.
В это время возили сено с дальних покосов. Анна Ивановна попросила Мишу пособить. Во второй заезд велела помаленьку навевать сено, а сама ушла в подлесок грибков на солянку собрать.
Вернулась не скоро. И не одна.
Миша растерялся: признать в этом человеке знакомого — нарушить данное когда-то обещание. Тот подмигнул только, а разговаривать не стал. Откуда Анна Ивановна его знает?..
— Нарви, Мишатка, на метелку, а я поеду потихонечку, догонишь… — сказала Немкова.
Когда Миша нагнал воз, болотного знакомца не было. Сбоку с вожжами шла Анна Ивановна.
У Гривского проселка их остановил конный патруль. Лоснящиеся жеребцы не для сытости — от жадности дергали свежее сенцо. Жандарм с красным загривком, пригнувшись с седла, проверил пропуск. «Орднунг». Порядок.
