Волчья ягода - [86]
Сейчас, после смерти матери, Ефим, равнодушный муж, нуждался в жене и утешении, жаждал частицу ее тела и любви. И кто бы обвинил Рыжую Нюру в том, что она готова была ему дать все, что он просит?
Никашка давно сгнил в лесной землице, и стал он домом для жуков и червей, и корни сосны обхватили его кости, простили бесконечные прегрешения. Нюра должна была вслед за ними забыть, простить и начать все сначала.
– Если сын народится, назовем Кузьмой, если дочка – Феклой, – сказала она невпопад, отсекая ненужный разговор о Никашке.
– А скоро вылезет-то? – Ефим коснулся ладонью ее огромного пуза.
– Не дождусь, – улыбнулась Нюра.
Она знала: когда в положенный срок родится дитя, в нем воплотятся прощение и новая жизнь семьи Ефима Клещи.
Строганов сбросил домашние туфли с задранными кверху носами, подарок бухарских купцов, и прошлепал по полу, застеленному цветастым ковром, развалился на широкой лавке. Две свечи в вычурном шандале освещали комнату.
Аксинья поставила свой подсвечник на стол и задула пламя: света и так больше, чем надобно. Куда лучше тьма-спасительница, что скрывает презрительные взгляды и усмешки.
Сесть на лавку не решилась, боялась гневного окрика или насмешки. Горница, где спал Хозяин, оказалась куда просторнее тех комнат, где обитали Голуба с женой, или гостевых светлиц, приютивших Аксинью и Нюту. Горница вытянулась длинным рукавом, отгороженная тонкой стеной от повалуши с печью, где готовили пищу.
Аксинья разглядывала убранство, точно для того и явилась сюда. Лавки, пушистые ковры, одна икона, одно красное окно да два волоковых[113]. На стене оружия немерено. Аксинья принялась разглядывать палаши, сабли в серебряных и позолоченных ножнах.
– Знахарка, для какой нужды ты явилась в мой дом? Не звал я тебя ни единым словом, ни единым взглядом, – он начал так, как Аксинья и предполагала.
Порыв ее прошел, и не могла она заставить свою гордыню уступить.
– Просить прощения у меня будешь?.. А, ведьма? – Он быстро встал с лавки, выпрямился во весь недюжинный рост. Шелковая домашняя рубаха с вышивкой не скрывала мощи его тела.
Аксинья запечатала уста, точно кто-то мудрый и опытный шептал ей сейчас: «Молчи. Молчи. Молчи». Не домовой ли, тот самый старик-банщик шептал, помогал неласковой знахарке?
– Зачем зельями меня опаивала? Уморить хотела? Дура, как есть дура. Даром что корчишь из себя травницу, знахарку. Был я у народов сибирских, самояди, тунгусов, там шаманы да шаманки с духами говорят, зелья знают, от напасти любой избавить могут. Мудры они да опытны. Совет дать могут, для вождя и людей племени своего опора. А ты? Себе помочь не можешь, не то что другим.
Кашель раздирал Аксиньину грудь, слова Хозяина лишали ее воздуха.
– Ответь мне, зачем травила меня, ведьма!
Он подошел к ней так близко, что увидела она блеск его глаз и сжатые крепко темно-красные губы. Ощутила его запах: хмель, мускус и сафьян.
– То зелье, что давала я тебе, память забирает, – словно Степан нуждался в объяснениях.
Аксинья продолжила в мыслях: «Волчья ягода для волка». Засмеялась бы, закинула голову в вольном порыве, если б могла…
– Так ты думала, что забуду я про намерение свое? Я разгуляй, волокита, бездарный сын крепкого родителя! Но забыть про дочь не смогу, какими зельями меня ни опаивай.
– Виновата я перед тобой, Степан Максимович, и вечную вечность буду каяться в том, – она склонила главу, точно нашкодившее дитя. – Истопницей, служанкой, полы мыть, за свиньями ходить…
– Не надобны мне истопницы, и служанки тоже.
Не гневом – усталостью веяло от его слов. Аксинья поняла, что настал ее черед говорить. И от речей ее, и от капли прелести зависело слишком многое…
– Не хотела я дурного, видит Бог, не хотела. Забрал ты дочь мою, сердце мое похитил. В Сусанне, дочери моей, – моя жизнь. Заберешь ее у меня, выгонишь меня – убьешь вернее, чем мечом в сердце, – бормотала она в исступлении, и по груди ее катился пот. Она подбежала – откуда силы взялись! – к стене и сорвала палаш без ножен, и покачнулась под его тяжестью. Клинок в два с лишним аршина предназначен был для мужских рук. – Ты мать свою вспомни, вспомни, любила она тебя. И ты ее любил. – И рубаха словно сдавливала ее грудь, и сердце билось громче, чем колокола Свято-Троицкого собора.
Строганов глядел на палаш в ее тонких руках и думал о чем-то, глядя на Аксинью, но словно сквозь нее – утонул в своих воспоминаниях. Золоченая рукоять холодила руку Аксиньи, бирюза и заморские камни щекотали ладонь, словно ржаные зерна.
– Ты возьми, возьми его. – Она протянула палаш, и Степан очнулся от своих дум, взял оружие с охотой, точно желанный подарок. – Режь, если хочешь меня уничтожить, давай, – Аксинья подняла его шую с зажатым клинком, и зацепил он тонкую рубаху. – Что медлишь-то?
Степан поднял на нее очумелый взгляд, и ярость раздула его ноздри, и палаш дрогнул в его руке. Она подняла уже голову и без боязни встретила его взгляд.
– Дура ты, ведьма, дура, – он провел острием по рубахе Аксиньиной, и клинок касался ее ласково, точно гладил.
Аксинья закрыла глаза.
Палаш добрался до живота ее и бессильно упал.
Ее слова о любви к дочери, о материнском горе проняли Степана больше всякого плача. Вечность назад забрали его, Степку-вымеска, у матери, забрали навсегда. Как ни ревел мальчонка, как ни упрашивал отца, тот неумолим был. Отрезал по живому сына от матери, без жалости христианской. А Степан сделал то же самое со своей дочерью.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Аксинья выросла в небольшой сибирской деревне, недалеко от Соли Камской. Ее судьба была предопределена с детства, но в глубине души ей хотелось большой любви, как в сказках про Василису и Ивана-царевича. И эта любовь пришла – всепоглощающая и страстная, нарушающая суровые запреты отца и способная свернуть горы. Но принесет ли она счастье? Пришлый кузнец, которого полюбила Аксинья, человек с двойным дном, с непростым прошлым и нутром зверя, который может сломать жизнь и себе и другим…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Трилогия современного таджикского прозаика Джалола Икрами «Двенадцать ворот Бухары» рисует широкую картину жизни Бухары начала XX века. В первом романе трилогии — «Дочь огня» — рассказывается о горестной судьбе таджички в Бухарском эмирате и о начинающихся социальных переменах.
В 1590 году Неаполь содрогнулся от зверского убийства. Убийца — великий и безумный композитор Карло Джезуальдо, принц Веноза. Жертвы — его красавица жена Мария и ее аристократический любовник.Джезуальдо предпочитал мальчиков и не любил жену, однако ревность, зависть к сопернику и бешеная злоба взяли верх над здравым смыслом. С леденящим душу хладнокровием охотника он выследил осторожных любовников и устроил им прощальный спектакль, своей жестокостью потрясший даже ко всему привыкших современников.Этот роман насквозь пропитан открытым эротизмом, безжалостным насилием и зрелой красотой средневекового Неаполя.
Безумные выходки, разудалые кутежи и скандальные романы неистового русского князя Волконского буквально сотрясали Париж, самые эффектные красавицы света и полусвета боролись за право привлечь, хоть ненадолго, его внимание. Лишь одна женщина, юная и невинная танцовщица Локита, оставалась, казалось, холодна к ухаживаниям князя. И чем неприступнее держалась девушка, тем отчаяннее желал победить ее гордость и покорить ее сердце князь…
Фортуна, наконец, улыбнулась княжне Софье Астаховой. Именно здесь, во Франции, она стала пользоваться успехом у мужчин, да каким! Среди ее поклонников есть и русские, и галантные французы… Но для Сони главное сейчас другое — сама королева Франции Мария-Антуанетта решила прибегнуть к ее помощи. Подумать только! Иметь возможность путешествовать по Европе со всеми удобствами, в обществе красивого молодого человека, находясь при этом на полном обеспечении казны, — и за это всего лишь передать брату королевы, австрийскому эрцгерцогу, ее письмо.
В библиотеке Кембриджского университета историк Клер Донован находит старинный дневник с шифрованными записями. Ей удается подобрать ключ к шифру, и она узнает, что дневник принадлежал женщине-врачу Анне Девлин, которая лечила придворных английского короля Карла Второго в тот самый период, когда в Лондоне произошла серия загадочных убийств. Жестокий убийца, имя которого так и осталось неизвестным, вырезал на телах жертв непонятные символы. Клер загорается идеей расшифровать дневник и раскрыть загадку давно забытых преступлений…Впервые на русском языке! От автора бестселлера «Письмо Россетти».