Волчья ягода - [25]
Она подошла к невестке, забрала уснувшую Фильку, выдрав ее из рук, словно куклу. Таисина дочка проснулась и возмущенно заорала. Выпростала ручонки из холщового одеяльца, словно просила о помощи. Нюра трясла ее, успокаивала, но лишь тревожила дитя, и Филька, Фелицита, продолжала верещать.
Таисия хвалила золовку, называла доброй невестой, да не ведала, что полыхал в Рыжей Нюрке страх, и оттого не могла она совладать с собой и своим крутым нравом, исходила ядом на родичей и весь белый свет.
– Дай доченьку, Филеньку мою, – без малейшего укора в голосе попросила Таисия, и Аксинья подивилась ее спокойствию. Ни слова упрека, ни оплеухи, ни укоризны в голосе – Таисия казалась воплощением благости и спокойствия, но, приглядевшись, всякий бы увидел, что глаза ее полны обиды.
Нюра вернула матери крикливое дитя и вышла из овина, словно убегала от своры собак.
– Найдет она своего сокола, – сказала Аксинья, когда дверь за Рыжей Нюрой закрылась.
– Она найдет, молодая да пригожая… Ты, Аксинька, соколов своих отпустила. Разлетелись от тебя далече, – вернула укол Зоя. – И не воротятся они к тебе! Не воротятся. Что нашли в тебе Гришка-кузнец да Семен? И тот, городской купец, Строганов. Приворожила – да ведовство слабое оказалось.
– Ты, Зойка, не нападай на Аксиньку! Мне работник в семье не помешает. Кольку-пермяка к себе переманю, а он побежит вприпрыжку. Больно ты вредная, – засмеялась Прасковья. – Как с тобой дневать и ночевать, ума не приложу.
До самых сумерек они не расходились. Пели, перемывали кости всем подряд, дразнили Зою, жаловались и надеялись на лучшее. Бабы ничего не прощали, зла не забывали, кололи языками друг друга хуже, чем ежи иголками. Да только без мира, без односельчан жизнь становилась пресной, словно хлеб без соли.
Аксинья все крутила и так, и этак слова про соколов, что улетели от нее. Права Зойка, не найти отговорок от ее заточенных, словно добрый нож, обвинений.
Одна.
Людям – посмешище, душе – тоска.
Давно перестала Аксинья принимать к сердцу слова: сколько лет уж тыкают прошлым.
А тут ровно по живому. Волк ворвался в избу, куры переполошились, захлопали крыльями, а зверь ухмыльнулся, поймал Степу и перекусил ей шею. Когда он тащил крупную обвисшую птицу к порогу, поднял глаза. Они полыхнули синим, жгучим пламенем.
Аксинья проснулась, прочитала «Отче наш», попыталась понять, скоро ли утро. Смутные сны вернулись, чтобы лишить ее чудом обретенного покоя.
5. Черная вода
Зима пришла, мягко ступая белыми кошачьими лапами. Теперь Аксинья не боялась долгих холодов, бескормицы, голодных глаз дочери. В подполе теснились кадушки с грибами и ягодами, в клети висели связки вяленой рыбы и дичи. В амбарце глубокие сусеки наполнены рожью, ячменем, овсом, репой, желтым горохом. Рядом громоздилось полдюжины ларей с мукой, плотно сколоченных, с воткнутыми хвостами багульника и полыни, лучшего средства от мышей.
Голуба с подручными привозили благословенные мешки и корзины, словно Строганов решил от широкой души отблагодарить Аксинью за жалкую горстку косточек.
Ей бы раскаяться в алчности своей, устыдиться перед милостивыми глазами Богоматери. А она, бесстыжая душа, каждое утро, словно по обязанности, проверяла запасы: запускала руки в сусеки с зерном, пробовала на зуб доброе, выросшее в вотчине Строгановых зерно, глядела, чтобы червь не завелся, мыши не сгрызли; нюхала длинные полосы сушеной щуки и вяленого зайца; стерегла от гнили капусту.
Аксинья, как и все в Солекамском уезде, радовалась воцарению Михаила, сына Федорова, окончанию лихих времен. Да только не обольщалась. Вести доходили до их краев с опозданием. Слыхали: не все угомонились с воцарением молодого правителя. Казаки грабили земли подмосковные, владимирские, суздальские, зверствовали хуже прихвостней дьявола. Ляхи и литовцы держали смоленские земли, немцы[45] грабили Новгород. Измученному, задавленному невзгодами Московскому царству не давали силы небесные передышки. Любая беда валилась на плечи простого люда, и всякий прятал на черный день алтын и ларь с рожью. А поможет ли?
Она помнила про голод и беды, про болезни и смерти – каждый день стучались они в ее избу. Но в тот момент, когда руки опускались в прохладный плен смуглых ржаных, золотистых овсяных, вощеных ячменных зерен, не найти было человека во всем уезде счастливее, чем она. Довольство расправляло морщинки меж бровей, придавало блеска глазам.
Нюта пользовалась добрым настроем матери. Когда Аксинья завершала свой обход запасов с довольной, сливочной улыбкой, дочь выпрашивала разрешение на запретное баловство: съездить в Соль Камскую с Георгием Зайцем Федотовым, побегать с детворой по берегу Усолки, зазвать в гости Павку, Зойку и прочую детвору на пироги.
– Матушка, перед постом не зазорно, – ныла Нюта.
– Нет управы на тебя, дочка. То по всей деревне слух разнесла о мешках с зерном… – Аксинья припомнила дочери старую историю и осеклась. Где ж ребенку, жизнью не битому, понять материн гнев, и недоверие, и злопамятство?
– Я прощения испрашивала и у тебя, и у Николы-угодника, и… – синие глаза наполнились слезами.
– Ладно, разрешаю я тебе пиршество устроить. Зови ребят, дочка.
Аксинья выросла в небольшой сибирской деревне, недалеко от Соли Камской. Ее судьба была предопределена с детства, но в глубине души ей хотелось большой любви, как в сказках про Василису и Ивана-царевича. И эта любовь пришла – всепоглощающая и страстная, нарушающая суровые запреты отца и способная свернуть горы. Но принесет ли она счастье? Пришлый кузнец, которого полюбила Аксинья, человек с двойным дном, с непростым прошлым и нутром зверя, который может сломать жизнь и себе и другим…
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Забота благородного виконта Десфорда о судьбе юной Черри Стин неожиданно перерастает в страстную любовь. Но на пути к счастью встают родственники Черри, и в результате Десфорд рискует лишиться и любимой, и своего состояния. Удастся ли виконту преодолеть все препятствия, вы узнаете из романа «Крошка Черити».
Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…
Начало XX века. Молодая провинциалка Анна скучает в просторном столичном доме знатного супруга. Еженедельные приемы и роскошные букеты цветов от воздыхателей не приносят ей радости. Однажды, пойдя на поводу у своих желаний, Анна едва не теряется в водовороте безумных страстей, но… внезапно начавшаяся война переворачивает ее жизнь. Крики раненых в госпитале, молитвы, долгожданные письма и гибель единственного брата… Адское пламя оставит после себя лишь пепел надежд и обожженные души. Сможет ли Анна другими глазами посмотреть на человека, который все это время был рядом?
Даже лишившись родины, общества близких людей и привычного окружения, женщина остается женщиной. Потому что любовь продолжает согревать ее сердце. Именно благодаря этому прекрасному чувству русские изгнанницы смогли выжить на чужбине, взвалив на себя все тяготы и сложности эмиграции, — ведь зачастую в таких ситуациях многие мужчины оказывались «слабым полом»… Восхитительная балерина Тамара Карсавина, прекрасная и несгибаемая княжна Мария Васильчикова — об их стойкости, мужестве и невероятной женственности читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Кто спасет юную шотландскую аристократку Шину Маккрэгган, приехавшую в далекую Францию, чтобы стать фрейлиной принцессы Марии Стюарт, от бесчисленных опасностей французского двора, погрязшего в распутстве и интригах, и от козней политиков, пытающихся использовать девушку в своих целях? Только — мужественный герцог де Сальвуар, поклявшийся стать для Шины другом и защитником — и отдавший ей всю силу своей любви, любви тайной, страстной и нежной…