Волчья Лапа - [18]
— И с красотой вышло то же самое! — злился Мейнхард. — Раймонду Моосте из крепости, конечно, хорошо было смотреть на твою знаменитую камнеметательную машину и весь этот цирк. Я так и ждал: вот-вот он помрет от смеха и крепость будет нашей!
— Камнеметательную машину действительно жаль! — вздохнул Рихард. — Мощная была модель, только нужно было ее еще пристрелять.
— Пристрелять! Что ж ты тогда позволил противнику захватить ее?
— Послушай, что ты ко мне придираешься? — возмутился Рихард. — Разве один только я обратился в бегство? Разве я был первым?
— И я тоже не был первым! — счел нужным выкрикнуть Хуго.
— Вот тут-то оно и есть — стратегия! Ни о чем не думают, словно…
— Кошке под хвост эту твою вечную стратегию! — Мейнхард резво сел и соскочил на землю. — Мне вся эта твоя долгая подготовка, раздумья и трепотня вот до сих пор, видишь?! — Он провел пальцем по шее. — Хватит бренчать словами, дела ждут. Пошли.
— Куда? — спросил Рихард.
— Да хоть к черту на рога. Главное, подальше от твоих моделей и твоего сарая. Пойдем, посмотрим, что делают парни Рыжего.
— Мне что то неохота, — уклонился Рихард. — Да и моделью надо бы заняться.
Мейнхард посмотрел на него долгим презрительным взглядом, плюнул и, больше ничего не говоря, повернулся… Мати и Хуго пристроились ему в хвост.
Половину неба закрывала темная грозовая туча, которую ждали уже много недель. Свинцово-серая стена загородила солнце. Стало непривычно пасмурно и мрачно. Почти касаясь грудью земли, носились взад-вперед ласточки, словно черно-белые ткацкие челноки. Вдоль улицы, поднимая пыль и мусор мальчишкам прямо в глаза, пронесся первый горячий и резкий порыв ветра.
— Стратегия! — ворчал Мейнхард себе под нос. — Скрипит одно и то же, словно соломенный тюфяк.
На свинцовом фоне тучи сверкнула извилистая молния.
— Восемь секунд! — объявил Хуго, когда гром раскатисто прокатился по небу.
— Черт побери! — заметил Мати. — Скоро польет.
— Тоже мне беда! — усмехнулся Мейнхард.
С улицы Лаане над кустарником виднелся флаг Красных муравьев. На темном фоне тучи он казался светлым и тревожно мечущимся, словно чайка перед бурей. Мейнхард остановился, другие вслед за ним сделали то же самое. Было что-то величественное в веянии флага, и все трое ощутили это.
Они стояли и смотрели.
Ветер гнул кусты, трепал волосы и одежду мальчишек.
— Пошли! — хрипло сказал Мейнхард.
На знаменном бастионе, держась одной рукой за древко, стоял Волчья Лапа.
Он стоял неподвижно, как статуя, и над головой его ветер развевал флаг. А небо над ними громыхало, словно канонада сурового боя.
Отряд Мейнхарда остановился примерно в пяти шагах от крепости.
Они стояли и смотрели на Волчью Лапу.
Словно сорвавшаяся с колков раскаленная струна, метнулась из одного края неба в другой молния.
— Две с половиной секунды! — крикнул Хуго, пытаясь перекричать шум ветра и грома. — Честное слово!
Кусты стонали и пригибались к самой земле. Ветер задрал подол рубашки Волчьей Лапы на голову.
— Уматывай, начинается ливень! — крикнул Мейнхард и показал пальцем в небо. Волчья Лапа схватил подол рубашки и затолкал за пояс штанов, затем двумя руками ухватился за древко флага.
— Придурок! — крикнул ему Мейнхард. — Все равно захватим! — И стал расстегивать ворот своей блузы.
Упали первые капли, большие и тяжелые. Они, словно дробь, пробили насквозь блузы и рубашки.
Войско констеблева сына отступило в кусты.
— Следите внимательно! — закричал Мейнхард своим на ухо. — Когда он станет удирать, отберем у него знамя!
Казалось, что вся поверхность земли дрожит от бури и грома. И затем разразился настоящий ливень — серый, плотный, непроницаемый, стегающий, словно выбрасываемый из тысячи брандспойтов.
Закрывая головы руками, глотая стекающую воду, мальчишки в кустах скрючились, стоя на коленях, но, несмотря на это, уже через несколько секунд промокли насквозь.
Буря кончилась столь неожиданно, что слух не мог сразу привыкнуть к наступившей тишине. Но дождь продолжал идти. Спокойный, крупный, теплый. Глухо и гулко, словно утомленный только что пронесшейся бурей, громыхал в отдалении небосвод.
Мейнхард и его бойцы вылезли из кустов. Над землей поднимался пар, в каждой выемке собралась лужица, из которой во все стороны летели, как пыль, брызги и лопались водяные пузыри.
Волчья Лапа, сгорбившийся и замызганный, по-прежнему стоял на знаменном бастионе. Над головой его неподвижно висел намокший флаг.
По спине Мейнхарда пробежала холодная дрожь. — О-ла-ла! — воскликнул он вдруг, глядя в сторону знаменного бастиона, провел рукавом блузы, с которого капала вода, по своему мокрому лицу и коротко скомандовал: — Пошли!
По-прежнему дождило. Это было неприятно, но промокшим насквозь мальчишкам терять было нечего. Сгорбившись и неуклюже растопырив руки и ноги, шли они сквозь кусты, словно подстреленные аисты. Движение согревало и улучшало настроение. Все рытвины, дорожки и улицы были полны чудесных луж.
Когда Мейнхард с товарищами вернулся к сараю Мюльсов, дождь уже давным-давно прекратился. Рихард, с ногами по колено в грязи, подпрыгивал на конце хитро пристроенной, чтобы пружинила, доски, которая каждый раз прогибалась до самой лужи так, что брызги летели в разные стороны.
