Волчица и пряности. Том 12 - [17]

– Если художники едят так много такого прекрасного хлеба, ты тоже должен стать художником! – заявила Хоро.

– Я могу рисовать простые картинки с товарами… ну и мою будущую лавку, видимо. Я ведь уже показывал тебе, да?

Он имел в виду те дни, когда странствовал в одиночку, подбирая каждую монетку, выроненную в темноте. Всякий раз, когда ему удавалось получить хорошую прибыль, он клал перед собой лист бумаги и рисовал лавку, которой надеялся когда-нибудь обзавестись.

– Мм… да, должно быть, так.

Путешествие с Хоро отложило эту мечту Лоуренса.

Хоро опустила голову и, подобравшись поближе к козлам, запихнула булку Лоуренсу в рот. Она явно не раскаивалась и не страдала.

Лоуренс с улыбкой откусил. Этот разговор был возможен лишь потому, что они отлично понимали друг друга.

– Коул, а ты умеешь рисовать? – поинтересовался Лоуренс, оглянувшись.

Коул, похоже, всерьез раздумывал, не сунуть ли недоеденную булку в свою суму, чтобы сжевать потом. Он вздрогнул, точно пойманный за чем-то постыдным, и поспешно попытался родить хоть какой-то ответ. Лоуренс не сдержал улыбки.

Но прежде чем кто-то из них смог что-то произнести, Хоро схватила еще одну булку и кинула в суму Коула.

– Аа, эээ… ну, думаю, я могу рисовать ангелов и фей…

– Копируя картинки из книг?

Коул улыбнулся Хоро, потом повернулся к Лоуренсу и кивнул.

– Да. Когда у меня совсем не было денег и я зарабатывал тем, что крепил гвоздиками пергамент, чтобы он разравнивался, переписчики меня немножко научили.

Коул был из тех, кто готов отправиться на юг в одиночку, чтобы стать влиятельным человеком в Церкви и спасти родную деревню; однако казалось, что ему больше идет сидеть за книгами, чем скитаться в поисках приключений. Если бы он родился в другое время и в другом месте, то мог бы стать выдающимся ученым.

Лоуренс переключил внимание на Хоро.

– А ты?.. Впрочем, можно и не спрашивать.

Если бы Хоро взяла в руки кисть, уж она-то точно нарисовала бы картину, которую узнал бы любой.

– Пфф. Я не рисую. Нарисованное яблоко не съешь, – заявила Хоро и угостилась еще одной булкой.

– Ну, мастерство Фран, должно быть, впечатляет, если ей соглашаются так платить. И она гонялась за легендами множества стран, – тихо произнес Лоуренс, окинув взглядом расстилающуюся перед ними равнину. Горы оставались все так же далеко. – Готов поклясться, она прошла через много бед. В северных землях по-прежнему неспокойно. Когда вера сменяет суеверия, а суеверия сменяют веру с такой быстротой, как здесь, искать истоки легенд – опасное занятие. Так что, возможно, ее цена честная.

Вдобавок чем дальше на север, тем труднее находить подходящий для строительства камень, и потому даже большие здания возводятся из дерева. Там нет ни витражей с изображениями святых, ни статуй, вырезанных в каменных колоннах – а значит, для обращения в веру требуются картины.

Если потребность высока – ничего удивительного, что те, кто дают товар, преуспевают.

– Ею, должно быть, восхищаются, – пробормотал Лоуренс, поглаживая бородку.

– Пфф. Ну, я навосхищалась достаточно, – заявила Хоро, похлопав себя по животу, и принялась укутываться в одеяло.

***

Ночь они провели посреди равнины, покрытой сухой побуревшей травой.

Между скоростью идущей шагом лошади и человека разницы почти нет, поэтому все путешественники к ночи достигают примерно одного и того же места.

Лоуренс остановил лошадь и развел огонь там, где трава была истоптана и виднелось множество старых кострищ. К счастью, имелось и большое бревно, к которому было удобно прислоняться.

Те, кто ночевали здесь до них, тоже были признательны. В одном месте с бревна была содрана кора, и там путешественники вырезали слова благодарности.

Компания подогрела на костре хлеб, затвердевший от мороза, поджарила вяленое мясо и сыр и поужинала. Стояло безветрие, однако было достаточно холодно, и то тут, то там маленькими холмиками лежал снег; естественно, путники сгрудились вместе на бревне подобно птицам. Троим теплее прижаться друг к другу и укутаться тремя одеялами, чем каждому укутаться в одно одеяло.

Троим, не четверым.

Фран ушла спать в повозку.

– Вот теплый камень.

Лоуренс нагрел камень у костра и отнес его завернувшейся в одеяло Фран. Та, положив под голову вместо подушки часть поклажи, смотрела в небо. Рядом лежал недоеденный хлеб с сыром, но она была так поглощена зрелищем ночного неба, что словно забыла про ужин.

Когда Лоуренс принес ей теплый камень, она пошевелилась, выпростала из одеяла руку и взяла его.

Когда Лоуренс передавал Фран камень, ему показалось, что под одеялом она держит толстую книгу.

Когда Лоуренс путешествовал один, он иногда запихивал под рубаху бумагу для тепла, если не мог развести костер. Это могло быть даже теплее, чем одеяло.

Похоже, Фран тоже была привычна к тяжелым странствиям.

– Ты уверена, что не хочешь посидеть у костра? – спросил Лоуренс.

Фран пристроила камень под одеялом, снова устремила взгляд в небо и лишь потом ответила:

– Я буду хуже видеть.

Поняв, о чем она, Лоуренс кивнул.

Огонь отгоняет зверей, зато притягивает людей – как друзей, так и врагов. Глаз, привыкший глядеть на огонь, бесполезен, когда надо всматриваться в ночную тьму.