Волчица и пряности. Том 12 - [13]
Но гнев продлился недолго. Вскоре силы покинули Хоро, и слова потекли из нее, точно вода из откупоренной бутыли.
– Я… поступаю неправильно?
– Неправильно? – повторил Лоуренс. Хоро кивнула.
– Хьюг сказал про тех баранов. Которые почти все заткнули уши и закрыли глаза…
Лоуренс на краткий миг отвел глаза от Хоро и захлопнул книгу. Это был приятный для чтения, красиво переплетенный том. Несомненно, имя хвастливого торговца сохранится в веках.
– Ты имеешь в виду, что, даже услышав правду, по-прежнему хочешь все увидеть сама? – спросил Лоуренс, и Хоро снова кивнула.
Хоро казалась холодной и расчетливой, однако на самом деле с трудом могла сдерживать чувства; всякий раз, увидев кого-то в беде, она стремилась помочь. Если люди соберутся и пойдут в наступление на леса и горы, разоряя землю и убивая животных, она непременно захочет помочь оказать сопротивление – пусть даже речь пойдет и не о Йойтсу.
И, хотя исход этой битвы, вполне возможно, сохранится в песнях и легендах, выиграть ее будет невозможно – потому что если бы это было возможно, кто-нибудь уже выиграл бы.
– Я могу говорить что угодно, но, по правде сказать, я думаю о себе как об особенном существе, – сказала Хоро; в голосе ее слышался оттенок веселья – возможно, она пыталась скрыть смущение. – Я могу решить бОльшую часть проблем, просто показав клыки. Я умею видеть, что, как и почему происходит. Так я думала. Но…
Лоуренс протянул руку; Хоро взглянула на него с пустой улыбкой, взяла руку и, обернув вокруг себя наподобие шарфа, прильнула к нему.
– Там нет ни одной картины, где был бы знакомый мне вид. Что это значит?
Картины здесь были либо заказаны конкретными покупателями, либо созданы в расчете на то, что появится кто-то из тех мест, кто их узнает. Отсюда нетрудно было заключить: картин Йойтсу не было, потому что никто родом из Йойтсу их не заказывал. Легко было предположить, что волки, сородичи Хоро, уже отправились в вечное странствие.
Почему такое могло произойти?
Вне всяких сомнений, многие из них, уверенные в силе своих когтей и клыков, решили сражаться. И даже если они сбежали от Медведя Лунобивца, в мире есть еще столько абсурда. Если они смогли найти оружие, то где-то непременно стали бы драться.
Тех, кто сбежал от всего, вместо того чтобы взяться за оружие, сначала называли трусами. Но именно эти трусы цепляются за землю по сей день.
– Заткнуть уши и закрыть глаза, чтобы не видеть и не слышать правду? Я могу лишь смеяться над такой глупостью. Но кто владелец этой лавки? Кто он, до сих пор знающий столько своих старых друзей? Кто он, даже сейчас старающийся во имя своих родичей? По сравнению с ним, – ногти Хоро впились в руку Лоуренса, – что делаю я?
Она не плакала.
Ей не было грустно. Ей было стыдно.
Река времен изменила мир, а она и ее племя стояли на берегу – бессильные; да и само их существование оказалось внезапно под сомнением.
Этого было более чем достаточно, чтобы Хоро сейчас скрипела зубами.
Лоуренс вложил больше силы в руки, крепче прижимая Хоро к себе.
– Никто не знает, что правильно, а что нет, – он ощутил идущий от волос Хоро легкий запах пыли – возможно, из-за того, что она много времени провела на складе. – Ты же и сама была готова рискнуть жизнью ради своих убеждений. Или я ошибаюсь?
Несколько секунд Хоро стояла неподвижно.
– Подумай о том времени, когда ты была под землей. Ты ведь Хоро Мудрая, верно?
Несомненно, товарищи Хоро были бы рады узнать, что она помнит про них. Но что бы они подумали, если бы узнали, что она собирается стоять перед их могилами вечно? Сожаление может означать желание повернуть время вспять, а может – желание не допустить повторения того же самого. Эти два значения различны, как небо и земля.
Хоро кивнула. Она была не ребенком, и она была не глупа. И все же она не могла в одиночку сдержать свои чувства.
– Есть еще кое-что, что я знаю, – сказал Лоуренс, и уши Хоро тут же встали торчком. Он улыбнулся, но не для того, чтобы ее приободрить. – Когда ты тревожишься, я тоже тревожусь.
Когда он путешествовал один, не было никого, к кому он мог бы обратить эти слова, и к нему их никто не мог обратить. Когда он влезал в какую-нибудь рискованную торговую затею, он лишь хвастливо шутил о смерти в придорожной траве.
Мертвый друг остается мертвым навсегда. Но живой друг существует лишь здесь и сейчас.
– Глупости, – прошептала она, хотя и не вполне ясно, кому. Возможно, и себе, и Лоуренсу.
– Именно, – согласился Лоуренс. – Значит, что мы сейчас должны сделать?..
Горло Хоро отказывалось выпускать голос.
Она оставила Коула на складе в одиночестве не просто потому, что они находили картины мест, знакомых ему, и ни одной, которая была бы знакома ей. С учетом характера Коула – если они не нашли изображений родины Хоро, он будет искать дальше.
И чем больше он будет искать, тем тяжелее его будет давить осознание того, что он ничего не находит. Нельзя сказать, что Хоро выместила на нем свою досаду, но насколько же плохо сейчас Коулу там, позади?
– Пойду извинюсь, – промолвила Хоро.
– Хорошая мысль, – по-отечески сказал Лоуренс, и Хоро, вырвавшись из его объятий, зубасто ухмыльнулась.
