Вокруг света с «Зарей» - [50]

Сбросив на берегу одежду и обувь, с каким-то трепетом вошли мы в заросли. Мы отлично знали, что нас не ждут ни зубастые кайманы, ни десятиметровые удавы. На островах Фиджи нет этих тропических чудовищ, и самое страшное, что мы могли встретить, так это пеструю, переливающуюся всеми цветами радуги морскую змею. Но ее нам так и не удалось до сих пор поймать, несмотря на все усилия. Дважды мы видели, как она неторопливо проплывала вдоль борта «Зари», у самого причала. Вместе с доктором мы бросились следом за ней, стараясь вытащить ее из воды на палубу шваброй или палкой, но каждый раз змея ловко изворачивалась и уходила вглубь. Казалось, что ее пестрое тело растворяется в голубой воде бухты. Итак, нам ничего не угрожало, и все-таки вступили мы в заросли с каким-то затаенным страхом. Был отлив. Теплая прогретая вода доходила в самых глубоких местах только до колен. Ноги разъезжались на скользком темном иле. Со всех сторон подступали уродливые деревья. Словно беспомощные старцы, они опирались на многочисленные воздушные корни, которые спускались к земле со ствола и ветвей. Казалось, они душили землю сотнями скрюченных узловатых пальцев. Сквозь густую зелень упругих кожистых листьев едва пробивались солнечные лучи. Было душно и сыро.

Ничто не нарушало тишины. Но эта безмятежность была обманчива. Стоило сделать шаг, как с корней и стволов деревьев срывались в воду десятки крошечных темно-серых рыбешек, по форме напоминающих наших бычков. Они мчались по воде, смешно подпрыгивая и оставляя на поверхности круги разбегающихся волн. Пропрыгав несколько метров, рыбешки прятались в хитросплетении корней, выставив из воды перископы выпученных глаз. Но стоило нам застыть на месте, как они начинали медленно взбираться по корням деревьев, смешно опираясь на передние плавники, а потом замирали в ожидании добычи, совершенно незаметные на черной коре мангров. Название этих рыбешек — периофтальмусы. Если не считать крошечных крабиков, то это, пожалуй, единственные обитатели мангровых джунглей. Периофтальмусы не двоякодышащие рыбы. Они дышат только жабрами, которые в сырой атмосфере зарослей долго остаются влажными. Притаившись на камне или ветке дерева, крошечная рыбка зорко следит за пролетающими насекомыми. Стоит зазеваться комару или мухе, как рыбка делает прыжок и на лету ловит добычу.

Крошечные, порой с ноготь, крабики бегут бочком по небольшим илистым островкам. Они тащат опавшие цветы мангров, мертвых жучков или кусочки дохлой рыбки. При появлении человека крабики бросаются наутек, предусмотрительно подняв кверху острые клешенки. Ловко нырнув в нору, они выставляют клешни наружу, охраняя вход в свое жилище. Но удивительнее всего само мангровое дерево. Цветет оно круглый год. Когда опадут небольшие светло-желтые цветки, на дереве образуются плодики — веретенообразные стручки с утолщением на конце. Это не простые плодики. При созревании внутри них прорастает семя и развивается маленькое растеньице. Стоит зрелому плоду сорваться с дерева, как острым концом он ввинчивается в мягкий ил, корешок быстро укрепляется, и новый куст мангра начинает свою жизнь. Не беда, если плод упадет в воду. Он может долго плавать в вертикальном положении, пока не наткнется на почву.

Мангры сплетением своих корней задерживают ил и песок, приносимый потоками. В результате этого морское дно поднимается, а у берега вырастают другие деревья. Так постепенно мангры наступают на море, отвоевывая у него метр за метром и создавая новые участки суши.

Мы бродили по зарослям часа два. Собирали раковины и обломки кораллов, пробовали ловить крабов и прыгающих рыбок. А потом вода стала быстро прибывать. Лес постепенно тонул. И когда мы отправились в обратный путь, он «плыл» пышным островом среди волн, затопленный по самые кроны.

* * *

Мы стояли в Суве уже целых две недели и знали в лицо любого встречного. Полицейский на перекрестке у порта здоровался с нами, как со старыми знакомыми, продавец фруктов, увидев нас, улыбался — мы были его постоянными клиентами. Парень в универмаге напротив рынка при встрече кричал:

— Здрястуй, рашен! Всё корошё!

А сухопарый Али, шофер такси, приветствовал нас совсем оригинально:

— Коза — это мэ-э-э! Коза — это мэ-э-э!

С Али мы познакомились в день прибытия в Суву. Но выучили его единственной русской фразе ребята с «Шокальского», который останавливался тут с год тому назад. Произнести трудное имя этого корабля Али было не под силу, и он, как визитные карточки, протягивал нам две открытки, подаренные матросами «Шокальского»: с видом Охотного ряда в Москве и портретом Юрия Гагарина. Али хранит их за солнцезащитным щитком своей машины и показывает, если вы не поняли, что он уже и раньше был знаком с русскими.

Иногда ребята ездили на коралловый риф понырять за ракушками. Они возвращались под вечер, уставшие, изодранные и довольные. Привезенные ими кораллы пахли морем и вяленой рыбой. Но, как ни заманчиво было нырнуть в маске и ластах в таинственные глубины, меня тянуло совсем в противоположную сторону — в горы. Хотелось своими глазами увидеть сандаловое дерево, о котором сложено столько легенд. Дерево, из которого делают фигурки божков, тросточки, приносящие счастье, утварь для храмов.