Вокруг света с «Зарей» - [45]

Значительные площади на ферме отведены под бананы, очень важной для Фиджи культуры, имеющей также и экспортное значение.

Опытная ферма не только изучает новые для островов растения и способы повышения урожаев традиционных культур, но и разрабатывает методы борьбы с их вредителями. Здесь это новая, еще мало исследованная область, где часто приходится идти ощупью. На Фиджи работает всего четыре энтомолога, тогда как на Гавайях их восемьдесят человек.

Нам показали огромных бабочек, похожих на наших махаонов, с размахом крыльев сантиметров в пятнадцать — двадцать. Они летают на высоте шестидесяти футов, и добыть такой экземпляр для изучения можно только при помощи дробовика. Это вредители пандануса и кокосовой пальмы. Однако самый страшный бич на островах — стикен, странное существо вроде гигантского, до двадцати сантиметров, богомола. Стикен пожирает все. Но особенно от него страдает кокосовая пальма. Пытались применить химикаты. После долгих поисков нашли препарат, который уничтожал насекомых. но вместе с ним гибли и деревья. Другой страшный вредитель кокосовой пальмы — жук-носорог. Он похож на нашего жука-носорога, только крупнее. Его толстая неповоротливая личинка, вооруженная крепкими челюстями, уничтожает ореховую завязь.

Среди вредителей бананов — уроженец Индии бул-бул, пестрая птица, напоминающая скворца, только с более длинными ногами. Бул-бул не особенно боится людей и деловито расхаживает по крышам домов, прыгает по газонам у дорог и не прочь передразнить вас, если вы обратили на него внимание. Индийские переселенцы захватили его с собой в далекое путешествие, надеясь, что бул-бул будет напоминать им родину, а заодно и бороться с вредными насекомыми. Но уничтожению насекомых он предпочел дегустацию бананов. При этом бул-бул выбирает спелые гроздья. Клюнет раз-два и полетел к следующей. Поврежденный плод начинает гнить. В здешних условиях гниение идет быстро, и вся гроздь пропадает. Бороться с бул-булом оказалось труднее, чем с другими вредителями.

Между прочим, индийцы привезли с собой на Фиджи и мангусту — хищного зверька, который уничтожает змей, крыс и других грызунов. В Индии мангусты приручены и оберегают жилища от ядовитых змей. Предполагали, что на Фиджи они будут уничтожать крыс, которых здесь тьма. Мангусты быстро расплодились, одичали, но стали переводить не крыс, а домашнюю птицу. Мы несколько раз видели это юркое животное величиной с кошку; мелькнет через дорогу темно-бурой шкуркой и пушистым хвостом и тут же пропадет в темной зелени…

Мы довольно подробно ознакомились с этой опытной государственной фермой, и затем Питер Лэнд предложил нам поехать в одну фиджийскую деревню. Мы прогромыхали по мосту через реку Реву, проскочили улицами типичного индийского местечка Наусори и понеслись дальше, среди зеленых возделанных полей.

— Эти места когда-то занимали посевы хлопка и сахарного тростника, — говорит Питер. — Плетка надсмотрщика была тогда единственным стимулом повышения производительности труда. Завербованные рабочие мало чем отличались от рабов. Но их труд со временем стал малорентабельным, и на смену им пришел свободный фермер-арендатор. А теперь и его хозяйство уже нерационально. Сейчас для Фиджи это одна из неразрешимых проблем. Но если бы нам и удалось разрешить ее, то еще неизвестно, смогли бы мы выдержать конкуренцию на мировом рынке, где и без нас довольно тесно. Мы освободились от одной формы колониализма и оказались в тисках другой.

Время с ноября до мая считается на Фиджи дождливым периодом. Мы попали в самый разгар фиджийского лета, и теплый дождик принимался поливать землю по нескольку раз в день. Даже сейчас время от времени он срывался на дорогу то косыми веселыми струями, то тяжелой сплошной завесой, за которой скрывалась вся округа. Разбухшая от дождевой воды река Рева осатанела. Она выворачивала с корнем деревья, подмывала и рушила берега. Проскочив небольшую деревушку, мы с размаху чуть не влетели в реку. Еще вчера здесь был мост, но сегодня от него не осталось и следа.

— Другой дороги нет, — сказал Питер. — В Ракираки мы уже не попадем. Но я покажу вам фиджийскую деревню в самом устье реки. Это одна из немногих деревень, которая не подчинилась могучему Лакомбау. Она владела землями на берегу океана в низовьях реки. Тут европейские суда заправлялись пресной водой и продовольствием.

Мы спустились до Наусори и оставили машину на берегу возле небольшой лавочки индийца, друга Лэнда. Кроме магазина он владел несколькими длинными лодками с подвесными моторами, которые швартовались тут же, у деревянного настила. Эти лодки были, наверное, единственным средством связи между этим местечком и несколькими деревнями в низовьях реки. Дело, видимо, процветало, так как лодки все время отходили вниз по реке с крестьянами, возвращающимися из города, и приходили обратно, груженные нехитрой сельской продукцией. Мы уселись в узкую длинную лодку, покрепче вцепились в борта и с бешеной скоростью понеслись вниз. Наш лодочник Нетава, фиджиец лет двадцати, был настоящим артистом. Лодка, задрав нос, рвалась вперед, делая не меньше сорока километров в час, а он как ни в чем не бывало стоял на корме, подправляя руль подвесного мотора ногой и ухитрялся при этом еще отплясывать твист.