Вокруг света с «Зарей» - [43]

Хлопковый бум кончился в связи с прекращением войны в США. Тысячи рабочих плантаций оказались в отчаянном положении: им не на чем было возвращаться домой, а на разоренных плантациях им просто нечем было прокормиться.

Новая культура, сахарный тростник, сулившая огромные прибыли, снова потребовала большого количества рабочих рук. И в 1879 году на острова прибыла первая партия индийцев — четыреста восемьдесят один человек. В последующие годы в Индии были завербованы десятки тысяч человек. Ехали не только мужчины, но и женщины. Система вербовки просуществовала до 1916 года, когда ее опротестовало правительство Индии. Но, даже получив в 1920 году свободу от заключенных ранее контрактов, большинство индийцев остались на островах. Денег для возвращения на родину не было. Да и что сулило им это возвращение? Они осели на фиджийской земле, занялись фермерством, ремеслами, торговлей. Из их среды вышла местная интеллигенция и рабочий класс. Сейчас индийское население составляет около половины жителей островов — сто семьдесят тысяч человек.

А фиджийцы? Они в основном так и остались в своих деревнях. Выращивают на крохотных участках кокосовые пальмы, корнеплоды, хлебное дерево. И лишь некоторые ушли на работу в города.

На четвертый день стоянки в Суве туристское агентство организовало нам экскурсию в фиджийскую деревню. Было воскресенье, и экскурсионный автобус мчался по чистенькому зеленому городу, который особенно приветливо выглядел в день отдыха. И даже погода постаралась не огорчать наших многочисленных фотолюбителей. Теплые ливни, ежечасно срывавшиеся в эти дни над островом, унеслись теперь куда-то за горизонт, и над нами было голубое небо с легкими облаками и жаркое тропическое солнце. Автобус мчался по шоссе, не снижая скорости на поворотах. Шоссе это идет вокруг всего острова, южная его часть зовется дорогой королевы, северная — дорогой короля.

Мелькнули окраины Сувы, за ними мангровые заросли в болотистой низине, отстали аккуратные домики индийского поселка, зеленые усадьбы европейцев, и дорога нырнула в холмистое предгорье. Встречные деревеньки заметно отличались от нарядных пригородов столицы. Плантации таро и маниока поднимались террасами по склонам v гор. А потом мы ринулись в просторную низменность, всю в заплатах мелких участков рисовых полей. Лобастые буйволы, по колено увязая в жидкой грязи, тащат допотопные сохи. Животных погоняют испитые жилистые индийцы. Рядом женщины в белых сари высаживают рассаду риса. Над водой поднимаются хрупкие светло-зеленые побеги.

Мы летим дальше. Около небольшой фиджийской деревеньки шофер останавливается. На маленькой полянке среди кокосовых пальм разбросан десяток хижин. Около них в кучах каких-то отбросов копаются куры, снуют юркие длинноносые поросята. По узкому ручью, бегущему К морю, плывет долбленый челн. На корме мальчишка лет десяти с шестом в руках. В челне, держась за борта ручонками, несколько голых карапузов. Их головы едва торчат над краем борта. Фиджийцы приветливы. Они разрешают заглянуть в свои жилища. Внутри хижин на земляном полу разостланы циновки, в одном углу — старенькая швейная машина «Зингер», в другом — полка с посудой. И все. Женщины и мужчины одеты в какие-то лохмотья. У большинства фиджийцев очень плохие зубы. В двадцать лет у человека иногда остается всего пять-шесть зубов. Говорят, что это из-за каких-то солей, которые выносятся грунтовыми водами из вулканических пород. Не знаю, так это или нет, но смотреть на эти беззубые рты страшно.

Мчимся дальше. По обе стороны дороги буйный тропический лес. Наконец мы достигаем пункта назначения. Песчаный берег дугой охватил бухточку, пальмы на берегу наклонены в сторону моря. Два буйвола тащат от моря к дороге толстенные бревна. Буйволы упираются изо всех сил, а мальчишка-погонщик стегает их длинным хлыстом. Крестьянин-индиец схватывает цепью новые бревна, и вернувшиеся к этому времени буйволы снова волокут их от берега к дороге. Рядом деревня. Хижины из бамбука и листьев пальм, грязные визжащие поросята, голые детишки и фигуры оборванных фиджийцев. Отчаянная удручающая бедность. За крайними домами, на границе с лесом, вырыта глубокая яма. На дне ее мутноватая вода. Девушки черпают ведрами эту воду, несут в хижины. Рядом пасется скот, но этот своеобразный колодец не имеет даже оградки.

Пора было возвращаться. Мы ехали по утопающей в зелени дороге, думая о чужой, увиденной нами жизни. В Суве нам уже довелось познакомиться с жизнью бедных индийских семей. Это была безрадостная картина. Теперь мы побывали в деревнях исконных хозяев этой земли. Фиджийцы оказались еще беднее.

Однажды во время моего дежурства, когда я изнывал в духоте кают-компании, на шхуну пришел англичанин с женой и товарищем. Звали его Боб Иткенс. Гости осмотрели шхуну, расспросили об ее устройстве и назначении, об экипаже, в общем обо всем, что обычно интересует экскурсантов. Прощаясь, Боб Иткенс пригласил нас к себе и через день приехал за нами на машине.

Его дом стоит на горе в европейском сеттльменте. Отсюда открывается отличный вид на всю бухту города Сувы, прибрежные деревни, окрестные горы, океан и ближайшие островки. Небольшой участок вокруг дома был прекрасно распланирован. Декоративные бананы, кокосовые пальмы, панданусы — все это создавало единый зеленый ансамбль. А раковины тридакны, уложенные вдоль дорожки, придавали дворику еще более экзотический вид. Мы сидели на террасе и вели неторопливый разговор.