Вокруг Света 1990 № 02 (2593) - [14]

Али кивнул, на едва заметную тропинку, уходящую вправо.

 

— Дорога на соляную столицу Тауденни, туда ходят только на верблюдах. Но это не дань традиции — на машине туда не пройдешь.

Соль ценилась у всех народов, а у жителей пустыни особенно. Из-за жары человеку или животному необходимо много соли. Там, где ее нет, живется очень туго. Например, многим суданским народам приходится искать заменители. Как правило, это горькие суррогаты солей, получаемые из животного помета или растительной золы. Кизяк или траву сжигают, а из полученной золы водой вымывают соль. Морскую соль считают безжизненной, и она мало ценится: пустынная, напротив, считается «сильной». В Сахаре говорят: кто ест много соли, тот хорошо растет.

Особенно ценится соль Эль-Джуфа — там и находится Тауденни. Эль-Джуф в переводе означает «брюхо». На самом же деле «брюхо» — самая пустынная и враждебная для человека местность в Сахаре. В этой бессточной низменности неподалеку от Тауденни лежат руины Терхаз-зы. Арабский путешественник Ибн Баттута в XIV веке писал о Терхаззе, что это непривлекательная деревня с той особенностью, что ее дома и мечеть построены из блоков соли и покрыты верблюжьими шкурами. Там нет деревьев, один песок. В песке — соляная шахта. Жители ищут там соль и достают ее в виде толстых пластин.

Жители соляной столицы сильно зависели от прибывающих туда караванов с продовольствием. Нередко случалось так, что из-за задержки каравана люди погибали. В древности соляные пластины Эль-Джуфа оплачивались золотом. Поэтому Терхазза была предметом ожесточенной борьбы между марокканскими султанами и великим владыкой империи Гао аскией Даудом. Соль направлялась караванами в Томбукту и Гао и уже оттуда распространялась от Чада до Сенегала. В Тауденни залежи оказались богаче, и соляная столица перекочевала туда.

— Осторожней, у них очень острые шипы, можно шину проткнуть.— Али показал на засохшие стебли с круглыми желтыми, размером с кулак, плодами.

Я не поверил и остановился.

— Ты смотри, какие прочные.— Николай попробовал отломить колючку.

— Это дикие арбузы,— пояснил Али.— Видите, как разрослись. Эти колючки только верблюд может жевать.

Али вел нас долиной Тилемси. В течение всего года на огромных пустынных пространствах, примыкающих с запада к плато Адрар-Ифорас, сухо. Но стоит пройти дождю, как засоленная почва взбухает и поднимается, как тесто на опаре. Поверхность высыхает, а под коркой еще долго сохраняется клейкое месиво.

Ни Али, ни тем более мы не знали и даже предположить не могли, что ночная буря выплеснула свою влагу в долине, на подходе к плато. Одна за другой попадали в солончаковые ловушки машины. На колеса накручивались пласты грязи. Когда грязь забивала все пространство под крылом, ее выдавливало наружу. Каждая машина скальпировала поверхность, вырезая по две полосы шириной до метра, и скручивала их, словно ковровые дорожки. Буквально на каждом шагу отбивали лопатой глинистую массу.

Чудом выбравшись на каменистую почву, мы почувствовали себя спасенными. Только Али угрюмо молчал, вглядываясь в горизонт. Чувство опасности его не подвело. В первой же низине машина провалилась. Камни ушли в творожистую массу, и автомобиль увяз по двери. Лебедки оказались бесполезными. Нам пришлось приподнимать автомобиль домкратом и заталкивать в ненасытное чрево камни, много камней, пока наконец не появилась упругость. Этот способ предложил Фелеке. Именно так вытаскивают они застрявшие машины у себя в Эфиопии. Очень помогли оказавшиеся случайно поблизости пастухи-туареги.

К полудню удалось вырвать машину. Солнце едва пробивалось сквозь толщу поднятой ночью пыли, и желтый воздух казался еще более горячим. Взглянув на ребят, я оторопел. Вместо Виктора, Николая и Олега три негра — таращили на меня глаза, расплываясь в белозубых улыбках.

— Посмотрите на себя,— посоветовал я, лихорадочно соображая, что все же произошло.

— Не волнуйтесь, вмешался Али,— краска легко смывается водой. Если вам не нравится, надо несколько раз простирнуть таггельмуст, тогда он перестанет краситься. У нас его не стирают. Краска очень полезна, кожа становится гладкой, ранки заживают.

Действительно, вспомнил я, ведь именно из-за того, что, линяя, таггельмуст окрашивает лицо, туарегов еще называют «голубыми людьми Сахары». Наши покрывала были совершенно новые, к тому же, возможно, не лучшего качества, и красились до черноты. После этого у нас не осталось никаких сомнений в том, что мы окончательно превратились в настоящих туарегов.

По прибытии в Гао наше перерождение полностью подтвердилось. Администратор гостиницы долго крутил в руке паспорта. По документам в гостинице останавливались советские журналисты, но перед ним стояли усталые кель-таггельмуст.

Окончание следует Владимир Соловьев, наш спец. корр.

Фото В. Панярского Тессалит — Гао

Забытый берег

Белое море — колыбель русского мореплавания. Интерес к его истории и его сегодняшнему дню привел опытного штурмана на древнюю дорогу поморов. На веслах, подобно ушкуйникам, прошел он вместе с товарищем от Беломорска до Онеги. Их ждали горькие впечатления от крепкого забвения поморами своей истории. «Не пора ли бросить спасательный круг поморам?» — размышляет автор.