Вокруг Света 1990 № 02 (2593) - [12]

Наверное, из-за высоченного роста и рассудительной речи, Али сразу был причислен мной к благородным туарегам, несмотря на смуглый цвет кожи. Он держался с достоинством и не спеша, широкими шагами ступал по прибитому дождем песку в больших, новых найлах. В числе немногих Али мог позволить себе ходить в ненастную погоду в белой гандуре — длинной до пят рубахе без рукавов. «Шофер»...

Поглядев на лишившуюся заднего стекла машину, он покачал головой:

— Нужно идти к мастеру-инеден. Ведь если поедете дальше, пыль замучает и кто-нибудь обязательно залезет.

— Неужели здесь можно найти стекло для «Нивы»? — удивился Олег.

— Стекла, конечно, не найдут, но заделать проем смогут,— ответил Али и послал одного из крутившихся под ногами мальчуганов предупредить мастерового.

Инеден-ремесленники занимают у туарегов положение особое. Они не относятся ни к знати, ни к вассалам. Им, подобно кузнецам по всей Африке, часто приписывают знакомство с оккультными силами, поскольку инеден подвластны дерево и металл, известны тайны составления красок. Оттого и живут они обособленно. Нам тоже пришлось ехать на окраину поселка.

Слесарную мастерскую определить было легко. У входа валялись железки, куски автомобильных кузовов, среди которых затесался остов наших «Жигулей». Видимо, в силу традиций другие дворики держались на некотором удалении от синих ворот мастерской — живущие там твердо знали, что в отличие от меди железо — «нечистый» металл, и сами кузнецы — тоже «нечистые». Но обойтись без кузнецов не могли. Вот и приходилось «терпеть» соседа.

Раньше инеден изготовляли благородные клинки (обязательно с медной рукоятью), щиты из кожи антилопы (обязательно с медными заклепками), браслеты из мрамора, которые воины надевали на обе руки выше локтя. Браслеты предохраняли воинов от сабельных ударов и обладали якобы магическим действием, придавая силы хозяину. Кузнецы, чьи мастерские располагаются вблизи караванных путей, в том числе и кузнецы Тессалита, постепенно переквалифицируются в авторемонтников.

Уэшхазам, лучший слесарь Тессалита, вышел нам навстречу. Невысокого роста, моложавый, в прожженной спецовке и грубых черных ботинках на толстой подошве, какие выдают у нас дорожным рабочим, он совсем не походил на жителя, пустыни и уж никак на заклинателя оружия и браслетов. Завидев нас, растерялся и своим видом напомнил практиканта, впервые попавшего на завод.

Кузнецы Сахары — загадочный народ. Их профессия всегда оставалась в семье. Сыновья кузнецов женились только на дочерях кузнецов. В связи с этим полагают, что все кузнецы Ахаггара состоят в родстве друг с другом. Этнографы считают, что кузнецы-инеден — вовсе не туареги и принадлежат к другой расе. Об их происхождении существует несколько теорий. Одна из них утверждает, что они потомки описанных Геродотом «эфиопов» или выходцы из Восточной Африки. В Канеме — восточнее озера Чад — обитает замкнутый племенной союз хаддадов. Когда-то хаддады принадлежали к степным охотникам, но из-за нехватки дичи вынуждены были искать другие источники существования. Возможно, они стали родоначальниками кузнецов Сахары.

Пока Уэшхазам готовил железо и сварку — заднее окно решили заварить,— Али нахваливал мастера, объяснял, что и его дед и прадед были кузнецами, а вот отец уже начал работать с машинами. Сначала делал повозки из остатков автотехники для жителей, а постепенно освоился и с автомобилями.

Между тем со сварочным аппаратом Уэшхазам работать не умел и все время прожигал металл насквозь.

— Эту штуку он привез только минувшей зимой и, понятно, еще не освоился,— оправдывался Али, прикрывая глаза ладонью от яркого пламени.

Мы уже рассчитались с кузнецом-автослесарем, как у самых ворот мастерской скрипнул тормозами грузовик, один из тех, на которых ехали французы. Из окна улыбался Бернар. Он попросил заглянуть в кузов — там валялись обломки нашего прицепа — и крикнул:

— Ну что, берете? Прицеп вытащили, еще раз внимательно осмотрели, поглядели на неумело заделанное «стекло» и, к огорчению Бернара, оставили Уэшхазаму на запчасти.

Кель-таггельмуст

Хозяйка так называемого «отеля», который едва дотягивал до уровня постоялого двора, была недовольна. Приготовленный кус-кус давно остыл. Ожидая нашего прихода, Бага дважды накрывала на стол и дважды все убирала. Вытряхивала скатерть и протирала тарелки. Пыль постоянно оседала на стоящий посреди двора стол. Снаружи на прибитом к ограде куске фанеры, покрытом белой рисовой краской на пахте, углем было старательно выведено: «Отель Калао — ресторан». Под вывеской и стояла Бага, по-наполеоновски скрестив на груди руки.

Ее новый пестрый халат ярким пятном выделялся на светло-коричневой стене. Через голову была перекинута дамская сумочка — предмет особой гордости,— доставшаяся в подарок от проезжей иностранки. Из этой сумочки периодически извлекалась пластмассовая пудреница. Пудры уже не осталось, и коробочка использовалась только как зеркальце. Баге очень хотелось нам понравиться и оправдать оказанное ей доверие — приютить гостей. Когда совсем стемнело, ее попытки разглядеть себя в кусочке стекла казались сверхкокетством.