Вокруг Света 1980 № 10 (2481) - [37]

Выбравшись на берег, гюрза поползла вверх, оставляя на камнях извилистый мокрый след. Бешенство, душившее ее, заставляло шершаво скользить по песчанику и не замечать его горячего прикосновения к возбужденно дрожащей коже. Гюрза храбро зашипела на большую взъерошенную ящерицу, вздыбившуюся при ее приближении. Успокоилась юная хищница лишь под корнями знакомого дерева, где пахло разогретой землей, муравьиной кислотой и белесыми торчащими из-под корневищ травинками. Она лежала неподвижно, время от времени приподнимая голову, брезгливо хватала пролетавших мимо мошек. И как-то незаметно для себя осознала, что для большей части населяющих этот мир существ она представляет грозную опасность.

А наверху, в кривых ветках дерева запела утренняя птица, предвосхищая заход солнца. Она пела о сумерках, когда на землю упадут длинные тени от деревьев и травинок, когда воздух станет легче и прохладнее, когда на несколько часов можно будет забыть о прячущихся в жесткой коре плотных белых личинках, которыми нужно непрестанно кормить горластых прожорливых птенцов.

Вечер наступил быстро. Как и прошлой ночью, в небе загорелись холодные звезды, они светили всю ночь и лишь под утро исчезли.

...Дни летели с поразительной быстротой, похожие и непохожие один на другой. Гюрза заметно подросла, стала сильнее, проворнее. У нее выросли хищные кривые зубы, и кончик переднего часто окрашивала коричневая капелька смертоносного яда. Она научилась мгновенно настигать лягушек и молниеносно прокалывать нежную прохладную кожу ядовитым зубом. Она холодно смотрела на недолгую агонию животного. Вожделенно расслабив шейные мышцы, проталкивала безжизненный и все еще теплый комок в эластичную гортань, после чего сворачивалась под корнями дерева и лежала там несколько дней, испытывая сладостное ощущение сытости и покоя. Порой, выбравшись из укрытия, она расслабленно скатывалась по крутому склону к воде, осторожно опускала голову, трогала язычком зеркальную поверхность, завороженно глядя на разбегающиеся во все стороны ровные круги. Ей нравилось подолгу нежиться у заводи, ползать вдоль берега, раздвигая плоским носом тонкие травинки, оставляя едва приметный зигзагообразный след. Она чувствовала себя полноправной хозяйкой этого царства воды и зелени. Поднимая грациозную головку, гюрза издавала тонкий, далеко разносившийся свист, заслышав который, лягушки разбегались во все стороны и прекращали раздражающий тонкий змеиный слух концерт. Становилось тихо, и лишь слабый ветер шелестел травинками, касался кожи гюрзы ласково и осторожно. ...Но вот стали идти дожди, пропала мошкара. Шуршащие струи заливали удобные расщелины холодной, пахнущей ночным ветром водой. Часто гремели грозы, и длинные шипящие молнии чертили чернеющее небо. По утрам становилось все холоднее и холоднее. Постепенно мох на скалах побурел, стал отмирать и осыпаться. Пестрая птица вырастила трех птенцов, которые в один день научились летать. Однажды они все вместе стройно вспорхнули с насиженного места, сделали над деревом неровный круг и улетели, не издав ни единого прощального крика.

Холодные ночи стали длиннее, а теплые дни короче. Осыпалась листва, и старое дерево стало выглядеть совсем уж корявым и уродливым. Однажды на рассвете нестерпимо похолодало, и скалы покрылись узорчатым инеем.

Гюрза все чаще и чаще впадала в оцепенение, двигаться ее заставляло лишь чувство голода. В поисках пищи ей приходилось проползать значительные расстояния. Однажды, убив по дороге лягушку и проглотив ее, она возвращалась к себе под дерево, но вдруг нашла то, что уже несколько дней подсознательно искала. Это была глубокая впадина, засыпанная листвой и птичьим пухом. Гюрза осторожно втиснулась поглубже, свернулась под выступом, в последний раз напрягла и расслабила мышцы. Какое-то время она чувствовала, как в ней переваривается лягушка, потом перестала чувствовать. От хвоста к голове пополз медленный холод, лениво, обволакивающе растекся по телу, замедлил и без того едва ощутимое биение сердца, вытеснил воспоминание о прожитых летних днях. Дыхание гюрзы затихло, и она окончательно впала в зимнюю спячку.

...Она не слышала и не чувствовала снегопадов, морозов, ураганных ветров, которые обрушивались на скалы и деревья, с грохотом скатывали с крутых склонов огромные камни, свистя и воя им вслед. Она спала глубоким сном холоднокровного животного и даже не видела снов.

...Пробуждение ее было постепенным. Температура тела гюрзы поднималась медленно, едва ощутимо пробуждалось и сознание. Сначала теплый ветерок прошелся по сморщившимся жилам, вздрогнули тугие кольца, сжались и разжались мышцы, вытянулось похудевшее за зиму тело. До просыпающегося слуха донеслось шуршание сухих листьев. Еще не приходя в себя, она открыла глаза, но ничего не увидела. Расщелина, в которой она укрывалась долгие зимние месяцы, доверху забилась прошлогодним мусором. Стараясь не оцарапать дряблую кожу, она стала выбираться наружу через колючие веточки и спрессованные комки скользких листьев. Солнечный свет ослепил ее и заставил отпрянуть. Переждав, она сделала вторую попытку. Голова закружилась от обрушившихся на нее весенних запахов.