Вокруг Света 1980 № 10 (2481) - [35]

Мне уже казалось, что мы удаляемся все глубже и глубже в чащу, и хутор остался где-то справа позади, как вдруг сквозь тонкоствольные березы увидел зеленую поляну. Мы вышли к водоему, от чаши которого будто ударил в лицо свет. Но поскольку к хутору мы могли свернуть раньше, я не выдержал:

— Куда же вы теперь меня ведете?

И тут я увидел нечто удивительное. Поначалу это можно было принять за хорошо остриженное поле газона, но перед нами светилась каким-то особым искрящимся блеском сырая зелень.

— Что это? — спросил я, хотя ясно видел бесчисленное количество малюсеньких елочек в странных полиэтиленовых горшочках, перевязанных проволокой.

— Сначала семена мы посеяли в землю, — принялся объяснять лесник, он сиял и любовно прощупывал глазами росточки елей, — через два года выкопали и пересадили в рулон... Постелили целлофан, насыпали слой черной земли с торфом и через каждые пять сантиметров клали по елочке; свернули, в двух местах, как видите, прихватили проволокой, получился рулон... За два года они вырастут до тридцати сантиметров, окрепнут, и, когда мы их снова пересадим в землю, елочки не будут бояться травы. Будут крепче травы... Ну а теперь пойдем домой, — заключил он. Когда мы вышли на грунтовую дорогу, спросил: — Как вы думаете, сколько на этом поле может быть елок?

— Несколько тысяч, — ответил я, думая, что перехватил.

— В каждом рулоне пятьдесят штук. А всего восемьдесят тысяч, — сказал он, посмотрел на чистое от туч небо и теперь только надел форменную фуражку...

В доме нас ждали натопленная печь, накрытый стол: копченая свинина, лепешка свежайшего домашнего сыра, горячая булка ржаного хлеба и гора отварных яиц. Пока мы переодевались и умывались, стемнело, и хозяйка зажгла над всем этим великолепием стосвечовую лампу без абажура, стала разливать в тарелки тот самый памятный теперь для меня суп — бульвене. Но прежде чем приняться за еду, Витас принес портрет отца. С большой фотографии в бумажной самодельной рамке глядел молодой человек из тридцатых годов с холодными спокойными глазами Витаса, в форме лесника: в петлице кителя цифра 15 — номер обхода, погоны с плетеным орнаментом, портупея...

— На боку он носил маузер, — сказал Витас и убрал фотографию.

Пока я разглядывал портрет, на столе появился глиняный древний кувшин, из которого хозяин по кругу стал наливать в бокалы розоватый напиток.

— Пожалуйста... Березовая вода. — Лесник углубился в еду.

— Он сам готовит ее, по своему рецепту. — Жена указала на мужа и продолжила: — В марте — апреле набирает бочку березового сока, бочка должна быть дубовая... в нее загружает ветки смородины — пучками — и ставит в холодное место.

Витас одобрительно кивнул. Он подождал, пока я допью мягкую, с нежной кислинкой воду:

— Вообще-то готовил эту воду отец. Он, видимо, подсмотрел ее у деда. Выходит, это и моя вода...

Надир Сафиев

Последние из могикан

П о данным джакартского Управления охраны природы, целому ряду эндемичных представителей индонезийской фауны грозит полное исчезновение, если не будут приняты срочные меры для их охраны. Так, например, в заповеднике Гунунг Лейзер осталось всего 40—50 экземпляров суматранского носорога. Из-за интенсивных лесоразработок на острове Бавеан в Яванском море значительно сократилось поголовье бавеанских оленей, которые не встречаются больше нигде в мире. Еще плачевнее участь яванского тигра. Согласно последней оценке в заповеднике Мету Бетири обитает всего четыре или пять этих хищников. Причем, как считают зоологи, весьма проблематично, удастся ли сохранить этот подвид от гибели, даже если отловить оставшихся тигров и поместить в специальный резерват.

Главная причина нынешнего катастрофического положения в том, что, несмотря на все запреты, во многих районах Индонезии продолжает расти браконьерство. «В Америке и Европе слишком много богачей, которые готовы выложить баснословные деньги за редких, экзотических животных, особенно за внесенных в Красную книгу, — полагает видный индонезийский зоолог Тити Дарсоно. — Пресыщенные деньгами, они не довольствуются роскошными яхтами и «кадиллаками». Для поддержания престижа им нужны чучела, шкуры и перья редкостных зверей и птиц. И хотя они считаются культурными людьми, на самом деле это — безжалостные варвары».

Поскольку на международных рынках существует большой спрос на представителей индонезийской фауны, находится немало алчных дельцов, которые толкают местных жителей на браконьерство и наживаются на истреблении редких животных. Так, на Западном Ириане китайские торговцы нелегально скупают райских птиц по 10 фунтов стерлингов за штуку и контрабандой переправляют в Японию, где их чучела стоят в 13 раз дороже! А порошок из сушеного рога носорога, якобы обладающий уникальными целебными свойствами, продается на азиатских рынках дороже золота. Если этой незаконной торговле не будет положен конец, под угрозой истребления могут оказаться и многие другие представители животного мира Индонезии.

Гюрза. Владимир Пестерев

П ервое воспоминание, которое хранила тусклая змеиная память, был страх — сухой, горячий, звенящий опасностью. Он взялся неизвестно откуда. Маленькая гюрза, едва выбравшись из хрупкого пространства уютного яичка, бросилась в ошеломившую ее ночь. Извиваясь изо всех сил между разогретых за день камней, счищая прилипшие остатки скорлупы с крохотного, но уже не беспомощного тела, она забилась в первую попавшуюся расщелину, молниеносно обернулась и, разинув изящную пасть, зашипела. Появлялся и прятался, осязая теплый вибрирующий воздух, микроскопический раздвоенный язычок.