Вокруг Света 1980 № 06 (2477) - [8]

Дом Хосе на самой окраине Торрельяса. Из небольшого окошка открывается бескрайний арагонский простор: возделанные поля, горы, полоски леса. Жена Хосе, Мария Луиса, суетится возле стола — здесь гостя ни за что не отпустят без густого крестьянского фасолевого супа, заправленного кровяными колбасками — морсильяс. Ей помогает старенькая мать, которая вот уже сорок с лишним лет не снимает траурного платья: ее мужа, отца Марии, расстрелял франкистский патруль — слишком дерзким показалось фалангистам выражение лица молодого крестьянина.

Снова и снова заводим с хозяином дома разговор о последних выборах. Как же решились избрать именно его, коммуниста? Ведь наверняка и запугивали их, и по-всякому обрабатывали те, кому в этих краях принадлежат земли и леса. — Боялись, конечно, — говорит Хосе. — Сомневались, а надолго ли, мол, демократия? А вдруг что-нибудь снова произойдет в стране? И все же, как видишь, в решающий момент избрали своего человека, крестьянина, а не жулика и болтуна, какими были большинство алькальдов в прежние времена.

Я уже знал, что теперь каждый крестьянин может в любой момент попасть в муниципалитет по делу или просто посоветоваться с алькальдом, поговорить по душам. Раньше такого не было. «У него сердце в руке» — так звучит в дословном переводе испанская поговорка, которой хотят сказать, что у человека открытая душа. Несколько раз слышал я от жителей Торрельяса эти слова, сказанные в адрес Хосе Алькасара.

Хозяйство новому алькальду досталось в наследство запущенное, бедное. Одних первоочередных проблем не перечислить: провести воду и свет ко многим домам; починить мосты на проселках — вот-вот обвалятся; оказать помощь поденщикам. А дальше мечтает Хосе приспособить какое-нибудь помещение для маленькой амбулатории — ведь сейчас больных приходится возить за сто километров в Сарагосу...

Поздно вечером прощаемся на окраине поселка. Хосе протягивает мне свою сильную натруженную руку: «До свиданья, брат!» Когда-то мальчишкой в родной Мурсии увидел он русских летчиков, запомнил их открытые улыбки, ароматный хлеб, звучные песни. И теперь часто вспоминает этих героев и страну, из которой они приехали. По словам Хосе, именно она придает ему, «красному алькальду», силы на новом поприще.

Арагонская вендимия

Кариньена — городок небольшой. Таких в Испании много, и нет ничего удивительного, если кто-то из мадридцев, услышав это название, удивленно пожмет плечами: «Извините, не бывал, не слышал...» Но стоит вам только произнести несколько звучных словосочетаний: «Монте Дукай», «Гарнача негра», «Бобаль бланка», как они, словно волшебный пароль, заставляют собеседника расплыться в широкой горделивой улыбке: «Да ведь это же знаменитые сорта арагонских вин!.. Так, значит, их приготовляют в Кариньене...»

Лучше всего приезжать в городок поздней осенью, в период вендимии — так здесь называют сезон сбора винограда. В это время улочки до предела забиты автомашинами с высокими кузовами, тележками, которые тащат лошади, быки, тракторы. Груз всюду один и тот же — виноград сорта «гарнача», иссиня-черный, мелкий, удивительно сладкий (сахаристость доходит до 17 процентов). Весь транспорт уже с утра вытягивается в большую очередь у цехов винного завода. Воздух насыщен дурманящим запахом винной ягоды. Шоферы и возчики, несмотря на долгое ожидание, перекидываются беззлобными шутками. В такую пору здесь у всех хорошее настроение. По вечерам из окон крестьянских домов можно услышать мелодии арагонских хот — первый признак того, что хозяева уже собрали урожай. Теперь они согласно дедовским обычаям днем помогают управляться соседям, а вечерами угощают друзей и родственников «тернаско» — молодым барашком и вином.

Арагонская хота. С древних веков ведет она свое начало. Здесь поют и песни, слова которых родились несколько веков назад, и современные. Нередко сопровождаемая стремительным танцем под звон кастаньет, песня-хота может быть посвящена красоте природы, трудолюбию и благородству мужчин, обаянию и верности женщин. Есть хоты чисто религиозного характера; есть хоты, вспоминающие подвиги арагонцев во время сражений с Наполеоном. Хоту здесь любят, хоту поют, хотой гордятся как подлинным национальным достоянием культуры. И тем не менее во всем Арагоне нет ни одного по-настоящему профессионального коллектива, который поддерживало бы государство, чтобы он стал собирателем и пропагандистом народного творчества.

С" самым лучшим фольклорным ансамблем Арагона я познакомился на окраине Сарагосы... в ресторане. Еда была жирная и невкусная, но ведь главной притягательной силой этого заведения служила не кухня, а артисты. Поэтому все посетители терпеливо жевали, посматривали на двери зала. И вот появились музыканты и певцы. Женщины в белых кофтах, с накинутыми на плечи большими цветастыми платками. Мужчины в белых рубашках и черных жилетах, короткие штаны подпоясаны широкими красными поясами. На головах пестрые платки — качируло, как-то по-особому, залихватски повязанные. Их выступление было недолгим, но прекрасным зрелищем.

После концерта я беседовал с руководительницей ансамбля и его ведущей солисткой Мерседес Сора. Уставшая после выступления в душном зале, насыщенном густым запахом кухни, певица сетовала на трудную судьбу своих товарищей. Оказывается, она единственный профессионал в ансамбле. Остальные днем работают на фабриках, в учреждениях, стоят за прилавками магазинов, учатся. Их объединила любовь к народной музыке. По вечерам собираются на репетиции здесь же, в ресторане. И тому рады: где еще найти зал? Те небольшие деньги, что зарабатывают на выступлениях, практически целиком идут на приобретение музыкальных инструментов, костюмов, на оплату транспорта. «Кто-то должен нам оказать содействие в спасении хоты»,—грустно говорит Мерседес на прощание.