Воины Карла XII - [18]

Мортен-Проповедник тем временем до того разволновался, что не мог более неподвижно стоять на своем столпе и потому сорвал мушкет со спины. Кто не знает Мортена-Проповедника, столь меткого стрелка, что и сам король аплодировал порой его выстрелам? Он мог на скаку поразить кавалериста, на бегу — пехотинца. Он болтал и смеялся и прикладывал мушкет к глазам и выстрелил в тень, что вскарабкалась на отдаленное дерево и, будучи поражена пулей, падала словно птица сквозь цветущие ветви. Тут Мортен-Проповедник вошел в охотничий раж, спрыгнул со своего столпа и подбежал к месту падения птицы.

Там лежал пораженный выстрелом старик, а рядом стояла девочка лет девяти.

— Это мой отец, — сказала она без слез и взглянула на Мортена-Проповедника. — Мы ходили собирать крапиву, а на обратном пути…

— Да, да, на обратном пути…

— Мы услышали стрельбу, и отец полез на дерево, чтобы поглядеть по сторонам. Это наше вишневое дерево.

Мортен-Проповедник покачал головой, снял шляпу, схватил самого себя за волосы и сел.

— Боже, прости меня, старик отродясь не сделал мне ничего дурного… милое дитя, тебе этого не понять, но у меня в кармане есть дукат, возьми его. Понимаешь, девочка, я охотник, видишь, я меткий стрелок. Раньше у меня была избушка, и была со мной моя старуха, которая бранилась и даже поколачивала меня за то, что я никогда не держал в руках лопаты… а вместо того сидел в лесу и глядел, как токуют тетерева. Слушай дальше: однажды утром я взял свой мушкет и свою собаку и пошел своим путем по белу свету.

Девочка вертела дукат в свете костра, он же посадил ее к себе на колени и ласково погладил по щекам.

— Проходив первый день, я застрелил свою собаку, проходив второй день, я отдал свой мушкет человеку, который указал мне дорогу. С тех пор у меня больше ничего не осталось.

— А на эту денежку можно что-нибудь купить?

— Ну еще бы. А потом я вышел в поле и мне выдали боевой мушкет, чтоб ты знала. И снова я стал стрелком. Пусть небо смилуется надо мной. А ты приходи сюда каждый день, когда начнет темнеть, я буду отдавать тебе половину от моей дневной порции и от всего, что мне удастся найти за день.

Она не сводила глаз с лежащего в траве мушкета. Потом встала и ушла прочь, не прикоснувшись к нему.

— Девочка не может знать, что стрелял я, и пусть она никогда этого не узнает. Я — Иуда, предавший смерти невинное существо. Не убий! Не убий!

Прижав руку ко лбу, он побрел через поле и вышел на драгунов д'Альбедилля, лежавших вкруг костра и читавших свои молитвенники. Он подсел к ним, тоже достал молитвенник, чтобы читать вместе с ними, а под конец начал в голос молиться и проповедовать.

Ну, какие есть новости? — спрашивали солдаты на другое утро у рыжего маркитанта Бракеля, низкорослого всезнайки вестгота, который стоял в неизменной серой блузе среди горшков и развешанной одежды.

— Не иначе Мортен-Проповедник схлопотал среди ночи солнечный удар, потому что вполне созрел для дома умалишенных. Он всю ночь с непокрытой головой бродил по берегу и проповедовал. А когда на него накатывает охота проповедовать, это значит, что он куда-то отлучался и кого-то во время этой отлучки подстрелил.

В мрачном молчании солдаты взялись за свои лишь до половины наполненные жестяные плошки.

— Или хлеб, или смерть! Почему мы не идем на штурм, пока не стало слишком поздно?

— Король упражняется с окопами, а Гилленрок должен денно и нощно присутствовать при этих упражнениях. Послушайте лучше Мортена-Проповедника, что взывает от реки. В последнее время здесь только и слышишь, что молитвы и псалмы, становится прямо тепло на сердце, когда кроме этого слышишь, как сходит с ума наш фельдмаршал.

В сумерках Мортен-Проповедник прокрался к вишневому дереву, где девятилетка с гладкими и светлыми, как лен, почти белыми волосами, с задумчивым и серьезным личиком уже стояла и ждала его.

Он отдал ей всю свою дневную порцию и последнюю монетку, взяв с нее обещание, что она позволит расцеловать себя в обе щечки.

— А мать у тебя жива?

Она отрицательно помотала головой.

— А как тебя звать?

— Дуня.

Он еще раз попытался расцеловать ее в обе щечки, но тут она отодвинулась.

— Сперва дай мне еще копейку.

Он пошел обратно в лагерь, а по дороге просил копейку у всех, кто ни попадется.

— Я буду охранять ее, когда войско пойдет на приступ. Она маленькая, малюсенькая принцесса. Я буду откладывать из своего жалованья, чтобы она смогла когда-нибудь выйти замуж. Почему бы ей и не выйти?.. Само собой, само собой… Конечно, дома у меня есть моя старуха, а другая старуха идет с обозом. И вдобавок я убийца. А маленькая принцесса должна выйти замуж.

Он добыл список из Евангелия от Иоанна, подсел к д'Альбедилльским драгунам и начал читать им вслух.

Все травы весны расцвели по склонам круглых холмом вплоть до желтого ложа Ворсклы, но солдаты глядели только на Полтаву, чьи белые крепостные стены высились среди рощ, на ее шанцевые укрепления, деревянные сторожевые вышки и валы, где копошились мужчины помоложе, старики и женщины, возводя бруствер из мешков с песком, телег, вязанок хвороста и бочек.

— Так что же слышно нового? — допытывались солдаты у маркитанта. — Нас поведут в конце концов на врага или нет?