Воинство ангелов - [113]

Я посмотрела на детей. Это были дети Ханны Шмидт. Не найдя подходящих слов, я возвратила Сету портреты.

Он сел и погрузился в молчание, окутался им, как коконом.

Уже перед уходом он сказал:

— Хотите что-нибудь передать миссис Мортон?

Сначала я даже не поняла, о какой это миссис Мортон он говорит. Потом в памяти всплыло имя, и я, к удивлению своему, воскликнула:

— Мисс Айдел, о, вы имеете в виду мисс Айдел! Как случилось, что вы с ней видитесь?

— Мне надо было вас разыскать, — сказал он. — И я обратился за сведениями к ней. Она говорит, что ваше благополучие ей небезразлично, и всегда просит меня все о вас сообщать. Я это делаю из простой учтивости. — Он помолчал. — Я знаю, что женщина она суетная и легкомысленная, — сказал он, — но учтивость требует.

— Да, — сказала я. — Но почему вы не могли справиться обо мне у миссионеров?

Пристально взглянув на меня, он сказал:

— Как-то не подумал.

Я проводила его до тропинки, ведшей к соседу, в чьем доме ему предстояло переночевать, прежде чем возвращаться в Новый Орлеан. Мы попрощались.

Он сделал несколько шагов по тропинке, потом обернулся, вернулся ко мне.

— Знаете, зачем я здесь? — строго спросил он.

— Знаю, — сказала я и смешалась: причина его приезда показалась мне вдруг весьма таинственной. — Ну, потому что мы друзья… и уже не первый год друзья, Сет.

— Мне хотелось видеть вас за вашим благочестивым занятием, — сказал он.

Сказав это, он собрался уходить, но опять, словно заколебавшись, повернул ко мне.

— Я молился за вас, — сказал он. — Ночами молился.

И после этих слов он уже на самом деле ушел.

Так день за днем текла моя жизнь, и отголоски внешнего мира приходили ко мне, приглушенные расстоянием — победы и поражения: Чикамагуа, Миссионерский хребет, Дебри, Спотсвуд, Нэшвил — бои и пушечная пальба далеко за горизонтом шли невидимые для меня, но все равно от каждого из этих названий в свое время сжималось сердце.

И пока жизнь моя проходила между школой и убогой хижиной, белые мужчины убивали друг друга, стараясь соединить воедино части расколотого ими мира. Мистер Линкольн вознамерился вернуть в Союз штаты, хотя бы десятая часть населения которых оставалась верна правительству, и генерал Бэнкс устроил выборы, и политические фигуры возникали как грибы после дождя, и некто Хан стал губернатором, а некто Уэллс — вице-губернатором, и состоялась торжественная инаугурация с плакатами и здравицами в честь героя — генерала Бэнкса, и вскоре он с помпой отправился покорять еще непокоренную часть Луизианы. Конфедераты побили его при Мэнсфилде и Плезент-Хилле, побили крепко, так, что он уполз обратно в Новый Орлеан и, уйдя в политику, оставил войну в покое.

Но и в Новом Орлеане политика доставляла ему массу хлопот и забот. Так, он созвал собрание верных Союзу деятелей, чтобы написать новую конституцию Луизианы. Собрание заседало около трех месяцев; оно отменило рабство после споров о том, не следует ли выгнать из Америки всех негров, санкционировало устройство независимых школ, гарантировало право избирать и быть избранным для каждого белого луизианца мужского пола, попыталось решить, какая именно часть негритянской крови делает человека негром, но сдалось, признав вопрос этот слишком щекотливым, а закончив работу, предоставило отчет на 5000 долларов в качестве расходов по передвижению, на 8000 долларов — как расходы на исписанную делегатами бумагу, на 10 000 долларов — за виски, выпитое ими в период заседаний.

О собрании я читала урывками, лениво проглядывая газеты, случайно и с большим опозданием попадавшие в мой глухой угол. Откуда мне было знать, что происходившее в Либерти-Холле, бесплатное виски, сигары, речи и выступления, проекты, честолюбивые планы и даже мечты о справедливости определяют мою судьбу больше, нежели происходившие вдали сражения и рейды? А кроме того, о чем я могла тогда думать, помимо Тобайеса?

Глава девятая

Потом вернулся Тобайес.

Он выполнил свой долг — был при Чикамоге, Нэшвиле, Франклине, участвовал в бесчисленных мелких стычках и перестрелках, проводил томительные часы, охраняя военные объекты, находился среди выдержавших внезапную ночную атаку на посты федералов кавалеристов Форреста, когда люди едва не поддались панике.

Но теперь все это было позади. Как и моя работа в школе. Мы снова были вместе, готовясь начать жить заново и заново отстроить наш мирок, полный любви, доброты и нежности.

Но внешний мир не оставлял нас в покое. Нас навещала мисс Айдел, одна или с полковником, привозила вино и фрукты, много смеялась и со смехом рассказывала о Сете, называя его при этом очаровательным. (Я же думала о том, как не подходит такая характеристика Сету.) Заходили офицеры, переполненные рассказами и спорами о войне и политике. Один из них собирался обосноваться в Луизиане и был очень увлечен своим проектом. «Дело верное, — говорил он. — Да что там, я знаю человека, который два года назад приехал сюда и арендовал у правительства 2000 акров конфискованной земли. Так, господи боже, он теперь богатый человек. И негров имеет от правительства, и все, чего только ни пожелаешь, — вот вам прелесть свободного труда. Это то, что нужно…»