Воин жив - [16]

Опытными пальцами он коснулся лба девочки – жар, разумеется, – потом пробежался по всему ее телу. Хм… возможно, ждать придется меньше, чем несколько лет.

Лаэран повернулся к Келимону.

– Отведи эту троицу на корабль. Немного целительного бальзама на шеи должно хватить, но осмотрите их хорошенько: ей может понадобиться и больше. – Он обернулся к сержанту. – Они – собственность Работорговой гильдии; всех их схватили как беглецов.

Однако большая часть – то есть почти дюжина рабов (Лаэран специально поднял списки, чтобы это выяснить) – сбежала, прихватив с собой всех коней и все деньги из здешнего Дома гильдии.

Но эти трое больше ничего не могли рассказать ему. Все, что они видели, – гнома, который помог им выбраться через заднее окно барака.

Стражник покачал головой:

– Девчонкой, думается мне, заинтересовался Карайл – владетель замка.

– Тогда он должен был озаботиться, чтобы ее хорошо содержали, – сквозь зубы процедил Лаэран. – Она не продается. Уводи их, Келимон, мы забираем их в Пандатавэй.

В обычной ситуации Лаэран воспринял бы замечание солдата как повод начать торг. Но если Карайл специально довел девчонку до такого состояния, чтобы сбить цену, ему должно преподать урок. Кроме того, вся эта солдатня безумно раздражала Лаэрана. Он был достаточно честен, чтобы признаться себе, что именно раздражение было истинной причиной его отказа Карайлу, а вовсе не желание проучить владетеля и даже не то, что, как он подозревал, теплая ванна, лекарства и пара десятидневий доброго, но строгого обращения сделают из девчонки настоящую жемчужину – и позволят соответственно взвинтить за нее цену.

Одетые в серое маг и его ученик стояли поодаль; бородатые лица их были совершенно бесстрастны. Ученик выглядел портретом своего наставника в молодые годы; Лаэран мог бы предсказать, где на его лице пролягут морщины, мелкая сеточка которых уже сейчас окружала глаза.

– Так я открываю? – вопросил маг. – Или будем стоять на солнце весь день?

Лаэран подошел к двери. Как и прежде, на ней были эти чудные аглицкие значки и рисунки-подписи – меч, нож и топор, – но последние слова были на эрендра.

Воин жив, утверждали они.

И дальше: Не открывайте эту дверь. За ней – сюрприз для работорговцев. Оставьте подарок им.

Лаэран взглянул на мага и стражей.

– Слушаетесь Карла Куллинана? – спросил он. – А может, еще и служите ему?

Один из стражников что-то проворчал.

– Ну? – рявкнул Лаэран. – Говори – и покончим с этим.

– Князь Эрифа порядком потратился, чтобы предоставить вам все это, – сказал стражник. – И сделал он это в знак уважения к вашей гильдии, а не потому, что сотрудничает с Карлом Куллинаном.

Лаэран кивнул:

– Звучит разумно. Мои извинения. – Он коснулся ладонью шершавого дерева двери, но она не открылась. Он нажал сильнее, потом – еще сильней. Ничего: дверь даже не дрогнула.

Он перешел к закрытому ставнями окну, просунул пальцы в щель между ставнями и потянул.

И снова – ничего: охранительное заклятие запечатало дом в том виде, как его оставили убийцы.

Лаэран вздохнул. Довольно. Пора уже что-то делать.

– Снимайте заклятие, – велел он.

Маг подступил к двери и легонько коснулся ее пальцем; ноготь на пальце был сломан. При этом с губ его слетели три слова – и развеялись, не оставшись ни в памяти, ни на устах.

Освобожденный ставень распахнулся сразу – и настежь, Лаэран едва успел увернуться, чтобы не получить по носу. От удара о стену руки невольно потянулись к мечам.

Вытащив меч, Лаэран встал сбоку от окна, просунул клинок внутрь и осторожно покрутил.

Ничего не произошло.

Один из стражников шагнул вперед.

– Не понимаю, чего мы медлим. – Он сделал еще шаг и рванул дверь.

Лаэран прыгнул, ухватил солдата за пояс и толкнул вбок – как раз, когда дверь отворилась.

Твап!

В плечо стражника впился оперенный болт. Тяжеловес выронил оружие и завопил.

Лаэран легко перекатился на ноги и отряхнулся.

– Отнесите его к Паукам, – посоветовал он стражникам. – Ничего интересного тут уже не будет.

Лаэран вошел внутрь. Все так, как он думал: одним из убитых был Давиран. Когда-то они вместе учились; Дави был одним из немногих друзей Лаэрана.

А теперь умница Дави сидел в кресле, бледный, с горлом, перерезанным от уха до уха.

В бараке не было ничего живого. На полу лежало еще одно тело, еще один мертвец сидел в другом кресле и еще один был привязан вниз головой к притолоке рабской клети. Стрелял не живой человек: арбалет прибили к дверям туалета как раз против входа и натянули веревку так, чтобы открытие двери спускало курок.

Встав на колени, Лаэран осмотрел труп под столом. Правая рука сломана, грудь размозжена – скорей всего он умер мгновенно.

Тут пахло гномом, Ахирой, а перерезанное горло Дави говорило об Уолтере Словотском.

А бедняга, подвешенный вверх тормашками к клети, указывал на Карла Куллинана. Лаэран подержал ладонь на обломке сулицы, торчащем из груди мертвеца.

Он почти видел чудовище, привязавшее гильдейца головой вниз, а потом, примерившись, пронзившее его насквозь.

Эти трое должны умереть – единственный вывод, который может быть сделан из всего этого.

Лаэран вытащил нож и осмотрел лезвие. Возможно ли разрезать человека на десять тысяч кусков, чтобы он при этом не умер?.. Армин был прав: Куллинан слишком опасен, чтобы оставлять ему жизнь. Он должен умереть. И его друзья – с ним.