Воин мочика - [18]
К несчастью, у Смиттсона было несколько слабостей. Ну, во-первых, уж слишком, на мой взгляд, он преуспевал. Возможно, это и звучит из серии «зелен виноград», мою-то галерею никто слишком преуспевающей не назовет, но в нашем деле нужно очень разборчиво относиться к товару и не принимать краденого. А ведь, что греха таить, такое встречается сплошь да рядом, мы с тобой оба знаем. Ну например, когда ты покупаешь древности на Востоке, всегда надо удостовериться, что это не национальные сокровища и на них есть разрешение на вывоз.
Я кивнула, а Сэм продолжал.
— Конечно, тут нетрудно попасть впросак. Помнится, когда я пополнял музейную коллекцию, мне принесли совершенно исключительные серебряные украшения. Персия, тринадцатый век. Мне безумно хотелось приобрести их. Ты не хуже меня знаешь всю эту кухню. Канада — участница всевозможных соглашений ЮНЕСКО по правилам торговли предметами искусства, а также участвует в договорах с различными странами. Поэтому надо было удостовериться, что эти предметы покинули Персию или Иран еще до того, как Канада подписала соответствующие документы.
Я попросил у того, кто принес мне эти украшения, требуемые доказательства. Кстати, этот человек даже не требовал денег, что было крайне удачно, учитывая, что в наши дни у музеев практически нет собственных бюджетов и существуют они на пожертвования. Ему только нужно было скостить налог с оборота, что делается очень легко. И вот этот человек, который останется в рассказе безымянным, показал мне некие документы, из которых следовало, что украшения находились в Нью-Йорке уже в конце пятидесятых годов, а значит, мы могли безбоязненно принять их. Но мы-то с тобой знаем, что основной поток ценностей из Ирана хлынул после свержения шаха, когда множество древних богатых семейств уносили оттуда ноги, а заодно и фамильные сокровища. Я решил для очистки совести навести справки. И навел, о чем, наверное, буду жалеть до конца дней своих. Потому что выяснилось, что украшения эти вплоть до свержения шаха в 1979 году находились в Иране, а нью-йоркские документы — фальшивка. Конечно, я все равно мог бы принять поддельные свидетельства. Если бы история когда-нибудь всплыла на поверхность, что маловероятно, все решили бы, что я просто стал жертвой обмана. Но я не смог так поступить. Я знал, что принял правильное решение — но как же непросто было его принимать!
Рассказываю тебе это все лишь для того, чтобы ты поняла: у меня всегда складывалось впечатление, что Смиттсон бы на моем месте не стал наводить дополнительных справок. Вот и все, что могу сказать наверняка. Возможно, дело заходило и дальше и он вполне сознательно покупал нелегальные товары, но веских оснований утверждать это у меня нет. Когда я был у него на квартире, мне показалось, что иные из выставленных там древностей и украшений — очень, очень редких и ценных — едва ли имели право храниться в частной коллекции. Само собой, я бы не мог ничего доказать, даже и пытаться бы не стал. Живи и дай жить другим. Но всякий раз после этого вечера, когда я пожимал ему руку, мне казалось, будто я вымарался в грязи.
Такое вот длинное предисловие. А теперь и сама история, которую ты должна бы помнить. У Смиттсона были по крайней мере еще две слабости: кокаин и красивые юноши.
Он на несколько секунд замялся.
— Мы никогда не обсуждали эту тему, но, полагаю, ты заметила, что я гей.
— Конечно, — кивнула я.
— Так вот, Смиттсон обладал в сообществе геев вполне определенной репутацией. Как бы мне выразиться поделикатнее? Любил всякие грубые и рискованные штучки. В конце концов его и нашли, в буквальном смысле слова, со спущенными штанами. Полиция практически не разглашала подробностей, но, как я понял, кровавая вышла история. Согласно официальной версии, он ошибся с выбором партнера. А в крови у него обнаружили повышенное содержание кокаина, так что вторая версия гласила, что его убили в результате разборок среди наркодельцов.
— Ах, да! Теперь вспоминаю! — воскликнула я. — Газеты несколько дней только о том и шумели, но совершенно не помню, нашли ли в результате убийцу.
— Не нашли. У меня, разумеется, есть на этот счет своя версия. Вполне возможно, причиной всему и впрямь стали секс или наркотики. Но очень может быть, что и картины. Поскольку я и сам гей, то мне кажется, полиция просто ухватилась за вывод, какой ей больше нравился. Не то чтобы для него не было поводов. У Смиттсона и прежде случались неприятности из-за наркотиков — не продажи, а употребления, так что его не арестовывали, но протоколы сохранились. Однако у меня все равно сложилось впечатление, что элемент изначального предубеждения в этом деле был. Полиция рассуждала так: гей — значит, тут замешан либо секс, либо наркотики. Поэтому ничего другого и не искали. И вообще был во всем этом подтекст: мол, парень получил по заслугам.
— Интересно, а следователя звали не Льюисом? — саркастически полюбопытствовала я.
— Не знаю, — пожал плечами Сэм. — А почему ты спрашиваешь?
Я рассказала ему о сержанте Льюисе, его обрывистой манере изъясняться и туманных намеках.
