Воин - [30]

— Я помню. С его стороны это было более чем учтиво и порядочно. Просто… — голос Джулии пресекся.

— Просто что? — спросила Кэт.

Англичанка сглотнула ком в горле и продолжила:

— Я слышала, что когда старший Мак-Аллистер был в Англии при дворе, нашли изнасилованную и до смерти забитую девушку восемнадцати лет, мою ровесницу. Последний видевший ее человек утверждал, что она собиралась на встречу с Мак-Аллистером. И многие другие люди говорили, что тот убил ее во время свидания.

— Но ведь его не арестовали?

— Нет. И все же… Что, если это он убийца? Думаешь, лорд Ло…

— Нет, дитя, — оборвала ее Катарина. — Никогда. Не в его натуре совершать такое.

Горец попятился назад, прочь от женщин и их слов, все еще звучащих в его ушах. Скорее всего, то преступление действительно совершил его отец: Локлана бы это не удивило.

«Люди уважают лишь жестокость. Покажи им, что ты — самый большой негодяй, и никто не осмелится на тебя напасть». Его отец жил и умер, следуя этому правилу. А его мать носила на себе достаточно синяков и ссадин, чтобы Локлан знал не понаслышке, как часто его отец распускал свои кулаки даже с ней, не говоря уже об остальных.

Но, по крайней мере, Катарина видела истинное положение вещей: Локлан не был таким, как его отец, он отказывался обращаться с людьми так же жестоко. К сожалению, немногие могли это разглядеть.

С тяжелым сердцем горец вернулся в лагерь.

Лицо Брайса просияло, едва он увидел пойманных зайцев:

— Сегодня вечером животы у нас будут набиты!

Локлан положил добычу к ногам юноши, чтобы тот мог освежевать ее:

— Мне надо бы умыться.

Идя к ручью на этот раз, шотландец постарался шуметь как можно больше, чтобы предупредить женщин о своем появлении.

Когда он приблизился, Джулия извинилась и ушла, а Катарина осталась стоять за его спиной. Не обращая на нее внимания, Мак-Аллистер опустился на колени и начал споласкивать руки.

Кэт нахмурилась. Казалось, горец отгородился от нее еще больше, чем раньше.

— У тебя все хорошо?

— Я в порядке, девушка.

Но вид его говорил об обратном. Что-то его явно тревожило.

— Мы тебя задерживаем?

— Что?

— Я хотела сказать, может, тебя беспокоит то, что мы все путешествуем сейчас с тобой? Я знаю, что ты торопишься узнать что-нибудь о своем брате.

— Раз Бракен знает, куда надо ехать, а я нет, думаю, так я быстрее доберусь до цели.

Девушка придвинулась к нему ближе:

— Тогда что же так тяготит твой ум?

Мак-Аллистер поднялся, возвышаясь над ней, и отрезал:

— Ничего.

Так она и поверила! Каждая частичка его напряженного тела и потускневшие глаза противоречили этому утверждению.

— Как скажете, милорд, — произнесла Катарина нарочито смиренно.

Горец свел брови на переносице:

— На что ты намекаешь таким тоном?

— Ни на что. Если ты говоришь, что твой ум ничто не тяготит, значит, он пуст. А я не собираюсь расспрашивать глупца.

Взгляд Локлана стал еще более сердитым:

— Я думал, ты обещала воздерживаться от оскорблений в мой адрес.

— Оказывается, я не могу ничего с собой поделать. Должно быть, твои очаровательные манеры вынуждают тебя дразнить. Кроме того, ты же сам рассказывал Бракену, как часто братья тебя подначивали.

Черты лица шотландца немного смягчились:

— Вообще-то я был очень рад, когда они на время прекращали меня мучить.

— Тогда и я дам тебе еще одну передышку, — Кэт повернулась, собираясь уйти, но успела сделать лишь один шаг — лэрд с нежностью взял ее за руку.

Она выжидающе подняла на него глаза. По лицу Локлана пробегал мириад эмоций, сменяя друг друга. Но одна из них — сильное страдание в его потухших глазах — вызвала боль в сердце девушки. Она чувствовала, что горец хочет что-то ей сказать, но не в силах это вымолвить.

— Что-то еще? — спросила Катарина.

Мак-Аллистер отпустил ее руку:

— Нет. Тебе следует вернуться в лагерь.

Он снова опустился на колени у ручья.

Кэт медлила уходить, глядя, как шотландец плещет водой на лицо. Одна ее половина рвалась подойти к этому мужчине и коснуться его напряженной спины, а другая чувствовала, что ему сейчас хочется побыть в одиночестве. Решив оставить его с миром, девушка заставила себя удалиться, хотя это далось ей непросто.

Катарина не знала, почему так хотела облегчить боль Локлана, но это желание терзало ее. Что-то в горце притягивало вопреки здравому смыслу. Никогда раньше у нее не было таких чувств к мужчине. Конечно, в жизни она встречала таких представителей сильного пола, как Бракен, привлекавших своей внешностью или характером: умопомрачительные красавцы или мужчины, которые могли ее рассмешить. Но они не вызывали в Кэт огонь желания от одного лишь взгляда на них. Ей не хотелось их утешить, когда они печалились, и ее не пронзала боль от того, что они были чем-то встревожены.

— У тебя все хорошо? — спросил Бракен, когда девушка вернулась в лагерь.

Внезапно ей стал понятен короткий ответ Локлана на такой же вопрос.

— Я в порядке, — ответила она.

— По твоему виду не скажешь.

— Разумеется, у меня все прекрасно. Настолько, насколько это может быть у человека, убегающего от властей. В конечно счете, я вполне счастлива.

Англичанин засмеялся:

— Меня всегда это в тебе восхищало.

— Что?

— Твоя способность видеть свет в любой ситуации, какой бы мрачной она ни была. Хотел бы и я обладать таким умением.