Военный дневник человека с деревянной саблей - [13]

– Зря я, наверное, тебя взяла, – сказала она вдруг.

Мы подошли к реке. Когда-то здесь был мост, но сейчас от него остались только бетонные быки, вмерзшие в лед. Все большие дома на той стороне, на горе, зияли провалами. От некоторых зданий осталось по одной стене. Не было дороги через реку, не было даже тропинки. Снег лежал ровный, только в одном месте от моста наискосок вели следы. Мама долго стояла перед этими следами, потом сказала мне:

– Пойдешь за мной и будешь ступать след в след.

Я кивнул. Она постояла, оглянулась назад, словно хотела вернуться.

У человека, который прошел здесь до нас, были широкие шаги, и мне приходилось тянуться, чтобы попадать в его следы. Я знал, что река заминирована, и, когда оступался, со страхом закрывал глаза и ждал взрыва. Один раз я совсем неловко шагнул и упал. Хорошо, что мама не видела. Я поскорее встал и догнал ее, не разбирая дороги, потом опять пошел след в след.

Мы благополучно перешли реку по льду и стали подниматься в гору к трамвайной линии и домам. Уже когда поднялись, обернулись, чтобы посмотреть на реку. Она была совсем пустая, если не считать одного человека. Ниже того места, где стояли мы, он тоже переходил реку. Одет он был в полушубок и держал на плече мешок. Минуту или две мы смотрели на него, и вдруг он на наших глазах беззвучно взметнулся снежным конусом вверх и пропал в зияющей черноте реки, словно его никогда и не было. Только тут до нас долетел звук взрыва. Я прижался к маме, а она даже не заметила меня и ничего не сказала, окаменела вся. Никто, кроме нас, этот взрыв не услышал и не прибежал узнать, что случилось.

Мы постояли и пошли вдоль трамвайной линии по берегу реки. Маленькие частные домики уцелели, но они тоже смотрели на нас пустыми окнами. На стенах мелькали надписи: «Проверено, мин нет». Вдоль всего берега тянулись окопы и колючая проволока. В каждый новый переулок мы заглядывали с надеждой, думали: вот дойдем до того угла и кого-нибудь увидим и расскажем, как на реке взорвался человек в полушубке и пропал. И мы, действительно, увидели одного дядьку, но рассказать ему ничего не успели. Он выскочил из дома с огромным узлом, наткнулся прямо на нас и чего-то испугался. Вместо того чтобы остановиться и поговорить, повернулся к нам спиной и побежал вверх по переулку, а потом по лестнице в сторону церкви.

Вскоре показалась башня водокачки. Неподалеку от нее, рядом со столбом высоковольтной передачи, мы увидели какие-то продолговатые предметы, сложенные наподобие того, как складывают на железной дороге старые шпалы. Эти предметы лежали друг на друге крест-накрест высоким штабелем и были занесены снегом. Мы приблизились, и я увидел сначала немецкую каску, торчащую из-под снега, а потом руку, свисающую из самой середины штабеля. Я сам не заметил, как остановился, и, когда мама дернула меня, чтобы я шел, я все еще стоял, потому что понял, что это сложены в штабель не шпалы, а люди в немецкой форме. Их винтовки, каски и ящики с патронами лежали отдельной кучей с подветренной стороны штабеля и не были занесены снегом.

Мама в конце концов дернула меня так, что я чуть не воткнулся в снег, и потащила дальше. Сразу за водокачкой начинался высокий кирпичный забор электростанции. Сквозь проломы в заборе виднелся двор, вагонетки на занесенных снегом рельсах, черная гора угля. По двору ходил человек в пальто и солдатской шапке с опущенными ушами. Когда мы поравнялись со вторым проломом, он посмотрел в нашу сторону, и на его лице блеснули очки.

– Стойте! – крикнул он и взмахнул рукой вверх.

Мы остановились, подумали, что он предупреждает нас о том, что здесь заминировано и нельзя ходить. Человек подбежал к пролому, перелез через него на улицу и, тяжело дыша, сказал:

– Здравствуйте!

Мама ответила ему и потянула меня за руку, но он не дал нам уйти.

– Я главный инженер, – объяснил человек и показал на разрушенную электростанцию, – мне нужны рабочие.

Он еще что-то хотел сказать маме, но за домами неожиданно ухнул взрыв. Звук колыхнул воздух, пробежал сквозь нас, прокатился по льду и заснеженному лугу и затих за рекой. Я подумал, что, наверное, еще кто-нибудь взорвался, и мне стало страшно. Некоторое время мы все напряженно прислушивались.

– Вот, – сказал инженер, – и все-таки мне нужны рабочие. Вам все равно придется куда-нибудь устраиваться. Ну, как, согласны?

Но спросил он как-то неуверенно и все поворачивал голову туда, откуда прилетел звук взрыва, и все прислушивался, не раздастся ли новый взрыв.

– Нет, – ответила мама, – мы пойдем. Нам надо сначала домой.

Она торопливо потянула меня и не дала ни разу оглянуться. Только когда мы сворачивали в переулок, я увидел, что инженер стоит около пролома в заборе и не смотрит в нашу сторону, а прислушивается.

Переулок был завален обломками. Электростанция фасадом выходила сюда, и, когда в нее попала бомба, большой кусок стены вывалился на мостовую и перегородил ее. Противоположная сторона переулка состояла из маленьких домиков и заборчиков. Обломок величиной с кабину автомобиля проломил у крайнего дома стену и лежал посередине комнаты. Заборы и палисадники были погребены под кирпичами, довольно большие куски стены валялись во дворах, даже на соседней улице. Само здание электростанции зияло провалами в нескольких местах. Одна труба чудом держалась в воздухе на оттяжках, вторая провалилась внутрь здания.